— Восемь с половиной процентов.
Он засмеялся.
— Я оскорбил вас, маркиза?
— Меня оскорбляет милостыня, о которой я не просила. Восемь с половиной процентов годовых, и закончим на этом. Это будет справедливо.
— Четыре.
— Шесть с половиной. Это мое последнее предложение.
Доминик хотел было напомнить, что условия диктует кредитор, а не заемщик, но передумал и вместо этого поцеловал гостье руку.
— С вами трудно иметь дело, маркиза. Хорошо. Заем на пять лет под шесть процентов годовых.
— И пять процентов акций «Шелковой бабочки» будут вашими, как только мы подпишем бумаги.
— Маркиза, в этом нет никакой… — Увидев выражение ее лица, он замолчал. — Отлично. Пусть ваши адвокаты пришлют мне бумаги на подпись, и я… В чем дело?
— Я бы не хотела, чтобы этим занимались мои адвокаты, синьор. Не могли бы вы сами заняться финансовой стороной вопроса?
Доминик знал, что это означает. Ее адвокаты намекнут ей, что это невыгодная сделка. Любой разумный человек сказал бы то же самое.
— Маркиза, — мягко проговорил он, — возможно, мы могли бы поверить друг другу на слово?
Пожилая женщина улыбнулась, и они пожали друг другу руки. Больше они не встречались, и до вчерашнего дня он ничего о ней не слышал. Вчера она позвонила в его офис и пригласила его на ланч в свой палаццо. Он хотел было отказаться, но потом вспомнил, что предварительное расследование подтвердило его подозрения — маркиза не в состоянии выплатить долг, — и сказал, что с удовольствием составит ей компанию.
И вот он у железных ворот палаццо, но так и не решил, как сказать маркизе, не задев при этом ее гордости, что он намерен списать ее долг.
Возможно, стоит рассказать ей сказочку о налогах, о том, что и ей, и ему будет выгоднее, если он спишет эту сумму как невыплаченный долг?
Спустя час, за чашечкой кофе, Доминик осознал, что его затея обречена на провал. Маркиза умело избегала разговора о деле, пока они не закончили есть. Но стоило ему заговорить о налогах, о прибылях и потерях, как она жестом приказала ему замолчать.
— Оставим праздные разговоры и посмотрим правде в глаза, синьор. Как вы, возможно, уже знаете, я не смогу выплатить деньги, которые заняла у вас.
Доминик кивнул.
— Да, я знаю об этом. Но это не проблема.
— Да, не проблема. Мы заключили соглашение. «Шелковая бабочка» ваша.
Она держала голову высоко поднятой, но дрожь в голосе выдавала ее. Доминик устало вздохнул.
— Маркиза, послушайте меня. Я не могу…
— Вы должны. Мы заключили сделку.
— Давайте забудем об этом.
— Мы дали друг другу слово. Мы оба люди чести.
— Да, это так. Но маркиза, я хотел бы простить вам ваш долг. Мне действительно не нужны эти деньги. Да я больше трачу на благотворительность… — Это было ошибкой. Он понял это, не успев даже договорить. — Я не имел в виду…
— Дель Веккио не принимают милостыню.
— Нет. Конечно же, нет. Я только хотел…
— Вы хотели нарушить наше соглашение.
— Нет. Да. Черт возьми, маркиза…
— Давайте не будем тратить время впустую, синьор.
Доминик вскочил на ноги.
— Я рассуждаю вполне логично, вы не можете этого не понимать, маркиза.
Маркиза подняла голову. Взгляд ее пронзительно-голубых глаз пригвоздил его к месту. Где же он мог видеть эти глаза?
— Мне ясно одно — я ошиблась в вас, синьор. Я считала вас человеком слова.
Доминик принял высокомерный вид.
— Если бы вы были мужчиной, — вкрадчиво произнес он, — я никогда бы не позволил вам так с собой разговаривать.
— Тогда не пытайтесь уклониться от выполнения условий сделки.
Он посмотрел на надменное морщинистое лицо, пробормотал проклятие на языке, усвоенном в детстве на улицах Флоренции, и стал нервно ходить из стороны в сторону. Он три раза промерил шагами комнату, прежде чем снова повернулся к маркизе.
— Я не смогу считать себя честным человеком, если заберу у вас «Шелковую бабочку». Возможно, вы смотрите на это по-другому, но это так.
Маркиза вздохнула.
— Мне кажется, я вас понимаю.
Позже Доминик осознал, что маркиза согласилась с ним подозрительно быстро, но в тот момент он почувствовал только облегчение.
— Я соглашусь пересмотреть условия сделки.
— Прекрасно. — Доминик дотронулся до ее руки. — А теперь, если позволите, мне предстоит долгая дорога домой.
— Вы не можете не признать, — настойчиво проговорила маркиза, — что «Шелковая бабочка» будет прекрасным дополнением к вашему дому моды.
— Да, вполне возможно. Но…
Пожилая женщина стукнула палкой по полу. Тотчас появилась служанка и протянула маркизе фотографию в серебряной рамке.
— Неужели за все это время, — произнесла маркиза, жестом отпустив служанку, — вам не пришла в голову мысль, что было бы неплохо познакомиться с моей внучкой?
— С какой стати? Вы уверили меня, что она способна управлять «Шелковой бабочкой».
— Это правда. — Маркиза с любовью смотрела на фотографию. — Тем не менее я бы очень хотела, чтобы вы встретились. Я уверена, что вы нашли бы ее привлекательной.
К чему это она клонит? Неужели такова цена ее гордости? Доминик провел немало вечеров, выслушивая пространные описания достоинств молодых женщин, чьи родственники считали, что его состояние вполне компенсирует сомнительность происхождения. Неужели ему предстоит потратить час, слушая оды перезрелой внучке маркизы?
Маркиза развернула к нему фотографию. Доминик почувствовал, как кровь ударила ему в голову. Он смотрел на лицо, которое преследовало его во сне и наяву последние пять лет. Волосы цвета солнца. Высокие скулы. Нежные чувственные губы, небесно-голубые глаза, поразительно похожие на глаза маркизы. Каким-то образом он сумел взять себя в руки.
— Кто это?
— Ну разумеется, моя внучка. Арианна.
Арианна. Подходящее для нее имя.
У Доминика закружилась голова.
— Маркиза… Я думаю… Правда, я думаю, что… — Он прочистил горло. — Я должен ехать. Становится жарко, и дорога в Рим…
— Очень утомительна. Конечно. Но вы, разумеется, хотите послушать, как я предлагаю уладить это дело?
— Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Завтра или…
— Но в чем же дело? Арианна — настоящая красавица. Вы не можете это отрицать.
— Нет, конечно, но…
— Она умна и здорова и может принести потомство.
