Он тихонько отодвинул занавеску, скрывавшую из вида комнату. Ведущая на улицу дверь была приоткрыта, и через нее в дом проникал слабый свет луны. Теперь уже ничто не нарушало царившей вокруг абсолютной тишины. Мефрет перевел взгляд на маленькую нишу, и у него уже в третий раз за этот день оборвалось сердце. К нише кралась какая-то тень, вытянув вперед то, что, судя по всему, должно быть рукой.
Но даже в темноте, не позволявшей разглядеть пришельца, у Мефрета промелькнула мысль, что он имеет дело не с человеком.
Возможно, это объяснялось его размерами, странными угловатыми движениями или показавшейся каменотесу непривычно длинной протянутой рукой.
Мефрет поднял над головой кирку и, отодвинув занавеску, в один прыжок оказался рядом со странным существом.
Существо замерло и, не отдернув протянутой к нише руки, повернуло голову к Мефрету.
Они оба на мгновение застыли на месте, изучая друг друга. Каменотесу пришлось сделать над собой небывалое усилие, чтобы не отвести взгляда, потому что в замершей перед ним тени он различал только устремленные на него из темноты глаза — два светящихся красных круга.
Странное существо пришло в движение первым. С невероятной скоростью оно развернулось и бросилось к двери.
Через мгновение Мефрет пустился вдогонку. Выскочив на улицу, он посмотрел направо, налево и увидел убегающую тень. Ярко освещенное лунным светом похожее на призрак существо неслось в сторону гор. Делало оно это с поражающей воображение скоростью, используя все четыре конечности. На вершине невысокого холма призрак на мгновение замер и обернулся назад. Даже с такого расстояния Мефрет отчетливо различал его горящие, как угли, глаза. Отвернувшись от своего преследователя, существо вновь пустилось бежать. Мгновение спустя оно скрылось из виду.
Каменотес понял, что гнаться за странным существом бессмысленно. Он опустил кирку, прислонился к стене дома и прижал ладонь к груди, чтобы унять выскакивавшее наружу сердце.
Он постоял так несколько минут, успокаиваясь, а потом вернулся в дом. Первым делом он поспешно прошел к нише и испытал облегчение, убедившись, что
Он осторожно взял черный крут, запер на засов входную дверь и вернулся в спальню. Комнату слабо освещал лунный свет, проникавший сквозь крохотное оконце в потолке, и Мефрет невольно улыбнулся, увидев мирно спящую жену. Осторожно, чтобы не разбудить Нахали, он поставил кирку на место и растянулся на своей циновке. Подарок Атона холодил ему ладонь.
Спустя какое-то время он спрятал черный круг под подушку. Теперь его мысли прояснились и обрели четкость — он ясно понял, чего ожидает от него Атон и каким будет его следующий шаг.
Он нащупал руку Нахали и, удовлетворенно вздохнув, закрыл глаза.
5
Николь Паскаль вошла в свой кабинет. В руках она держала букет тубероз. Эти пять покрытых чудесными цветами вето-чек она купила у цветочницы, расположившейся близ выхода из метро. Николь любила туберозу и с наступлением весны покупала ее при каждом удобном случае. Положив цветы на стол, она потянулась к простой, но изящной стеклянной вазе в форме колокола, которую купила в субботу и еще вчера принесла в музей.
С вазой в руках она направилась в туалет набрать воды. Девушка со всей ответственностью подошла к обустройству отведенной ей комнатушки, и цветы должны были сыграть в этом не последнюю роль.
Поставив вазу на стол, она опустила цветы в воду, отступила на несколько шагов и, прислонившись к двери, придирчиво осмотрела результат своих усилий.
Унылый прежде кабинетик заметно повеселел. Николь улыбнулась и проговорила:
— Жаль, что этого не видит Эрик Йохансен, предыдущий здешний обитатель. Хотя нет, — покачала она головой. — Чего доброго, решит остаться.
На столе кроме вазы с цветами и фотографии родителей теперь красовалась лампа в стиле ар-деко, приобретенная на блошином рынке вместе с вазой. Она была современной, но очень красивой, и что самое главное — давала много света.
На металлическом шкафу примостилась ваза с сухоцветами, которую Николь принесла из дома, а на стенах висели в рамках увеличенные фотографии, которые девушка сделала в Египте. Одно фото нравилось ей больше других. На нем она была снята во время раскопок вместе с директором египетского Центра археологических ресурсов. Девушка в рабочем костюме — пиджак со множеством карманов и белые от пыли брюки — в правой руке держала зубило и крошечный молоточек, а левой поправляла тропический шлем. Она что-то оживленно рассказывала, а мужчина слушал ее и улыбался.
Собеседники не заметили снимавшего их фотографа, что и придало фотографии непринужденность и особую привлекательность. Николь это напоминало кадр из фильма. Да и вообще, — какого черта! — на этом снимке она была необыкновенно хороша.
На задней стене кабинета под книжными полками, прикрепленными там еще до ее появления, теперь висели ее университетский и докторский дипломы.
Николь осталась довольна осмотром и решила, что пора пригласить Сюзанну оценить ее усилия. Наверняка той придет в голову еще какая-нибудь интересная идея. Например, что делать с двумя безобразными стульями для посетителей.
Вдруг она почувствовала толчок. Кто-то пытался открыть дверь, которую она до сих пор подпирала спиной. Николь резко обернулась, пытаясь подавить вспышку раздражения, вызванного не столько болью или испугом, которых она почти не ощутила, сколько бестактностью того, кто находился за дверью. «Могли бы постучать, прежде чем входить!» — подумала она, отступая на шаг назад и отворяя дверь, которую кто- то продолжал толкать снаружи. Дверь распахнулась, и она оказалась лицом к лицу со старшим хранителем Рене Мартином.
— Мадемуазель Паскаль! — он и не подумал извиняться! — Я хотел бы немедленно с вами поговорить. Жду вас в своем кабинете.
Не произнеся больше ни слова, он развернулся и пошел прочь.
Николь в изумлении застыла, вцепившись в ручку двери, и смотрела вслед покинувшему ее кабинет мужчине. Она хотела крикнуть ему: «Что вы, не стоит извиняться! Это сущие пустяки». Но Мартин еще не скрылся за поворотом и наверняка услышал бы ее, поэтому она сдержалась.
Девушка осторожно закрыла дверь и опять прислонилась к ней. Она перебрала в памяти все причины, которые могли побудить ее начальника вести себя столь беспардонно. Он был очень тщеславным и самодовольным человеком, но всегда давал своим сотрудникам возможность работать и особо им не докучал. Николь так ничего и не придумала. Разве что…
С полной уверенностью, что она попала в точку, Николь глубоко вздохнула, открыла дверь и вышла из кабинета.
— Мадемуазель Паскаль, прежде всего я хотел бы поинтересоваться — какое, по-вашему, место вы занимаете в нашем отделе?
Чтобы сохранить спокойствие, Николь пришлось сделать над собой усилие. Рене Мартин задал вопрос тоном, не оставляющим ни малейших сомнений в том, кто здесь начальник. Девушке эта ситуация напомнила подзабытые школьные времена, и Николь решила, что не позволит себя запугать, но и не даст Мартину ни единого повода пожаловаться на нее вышестоящему начальству.
— Я по конкурсу заняла должность хранителя отдела египтологии музея Лувр, месье Мартин.
— Отлично. Теперь я вижу, что мое мнение совпадает с вашим. Я, было, начал уже сомневаться… И
