местных «пескорюшек» с «песчаными окунями», выделялось главное и наиболее совершенное оружие пустыни.
Сайса – копье песков. Точнее, и копье, и дротик, и короткий меч с очень длинной рукоятью. Смотря что владельцу понадобится. Хоть удилище для странной, немагической рыбной ловли в бескрайних песках. Таскать с собой все перечисленное по отдельности на местной жаре попросту нереально. А к столь универсальному оружию потребна лишь одна дополнительная снасть, превращающая ее в подобие метателя – раздвоенная вилкой сайсометалка с перемычкой, в которую упирается пята шипа на обратном конце чуть изогнутого древка.
Стрелометы в большинстве своем мало отличались от обычных. Разве что предпочтение оказывалось тем моделям, у которых все стволы были длинными, под болт. Да и в зарядных поясах привычных мне пучков надсеченных игл видно не было. Только у явно нездешних армейских, командированных от своих частей на местные склады, и у самых затрапезных бичей виднелись знакомые подсумки. Похоже, на краю Девственной Пустыни этот боеприпас особым уважением не пользуется, равно как и его носители. Так что надо взять на заметку – за Ветровой Стеной сей снаряд не в чести, как, по-видимому, и его любители. Видно, тут это запретное оружие, подлое. Вроде как ручные колбы с мертвящим зельем в Мекане.
Продолжить экскурс в особенности местного оружейного дела мне помешал лысенький толстячок в условно белом фартуке, нервно переминавшийся на коротеньких ножках возле нашего стола. На обычного слугу-полового не похож – не иначе владелец заведения. Не смог не заметить такое пополнение клиентуры, как мои женушки, вот и подлетел самолично, не допуская простых подавальщиков до столь важных персон. Причем рассыпался в приветствиях перед ними же, меня самого не то чтобы игнорируя, а воспринимая так, в порядке дополнения к важным эльфийским хай-леди.
Оно в общем-то и верно – в армейском, со знаками различия или без оных, как я, в зале половина мужчин и треть женщин. Остальные в пустынном на хисахский манер – чалмы, халаты, бурнусы и прочие шальвары. Специфика города себя оказывает: здесь все связаны либо с нашими военными складами, ремонтными верфями и алхимзаводами, либо с транспустынным фрахтом.
– Чего изволят высокородные? – Обращением хозяин также подчеркнул избирательность своего внимания и предупредительности.
Келла хитро прищурилась и быстро перевела взгляд с этого недотепы на меня – как-то будешь выкручиваться, муженек? Сам я только руки сложил на груди да усмехнулся криво, одной стороной рта.
Но первой успела поставить все на свои места Хирра.
– Что будет угодно мужу и повелителю. – Она неглубоко, зато весьма церемонно склонила голову передо мной.
Поначалу трактирщик скользнул взглядом хоть и в направлении поклона, но мимо меня. Однако искомого, то есть эльфа-властителя, в данном секторе не обнаружилось вплоть до самой стены забегаловки, и волей-неволей ему пришлось вернуться к единственному кандидату на прозвучавший титул. То есть ко мне. Недоумение в его глазах медленно сменялось полным обалдением в смеси с виной перед клиентом и досадой на самого себя.
Было даже жалко прерывать столь многогранную симфонию чувств, но что поделаешь – нужда пришла, метлой не отмашешься. К тому же после такого откровения еще неизвестно, не хлопнется ли в обморок хозяин «Песчаной Акулы» от чрезмерного сосредоточения на моей персоне. Лучше уж остановить процесс вовремя, пока у него ходовой котел не разорвало и весь интерес даром не пропал. Так что я не замедлил воспользоваться завоеванным вниманием, для пущего эффекта по форме подогнав заказ под цитату из одного великого жреца древности:
– Кофе, лед и фрахтовика понадежнее. Фрахтовика мне, остальное им! – Я небрежно махнул рукой в сторону жен.
У трактирщика при попытке уразуметь смысл пожелания клиента глаза от натуги завертелись в орбитах, но суть заимствования он так и не понял. Еще бы. В оригинале там были виселица, профос и стопка джина…
Тем не менее исполнять заказ он потрусил очень споро и настолько усердно, что наемный караванщик у стола образовался едва ли не раньше, чем прохладительные напитки. Жалеть об этом никому из нас и в голову не пришло – настолько колоритен оказался подошедший. Не знаю, из вежливости, как я, или из естественного любопытства, но женушки вскочили, приветствуя прирожденного пустынного жителя человеческой крови.
Роста он был едва ли не эльфийского. Ну не мужского эльфийского, конечно, но немногим ниже моей высокородной и заметно длиннее Келлы. Суровая физиономия вся в складках, словно скала, источенная песчаными бурями. Полоска золотистого меха вокруг тульи потрепанной треуголки довершала образ истинного лиса пустыни. Вот кому пошла бы моя давешняя повязка на один глаз! Разумеется, упаси Судьба любого от такой красоты, но все-таки…
– Разрешите представиться, хай-джентри. – Караванщик лихо чиркнул по треуголке двумя пальцами. – Полмачты Блоссом, санд-шкипер Ветровой Стены второго ранга, в вашем полном распоряжении!
И застыл, то и дело переводя взгляд с меня на эльфийских див. По-видимому, тоже, как и трактирщик, не зная, от кого ожидать вышеупомянутых распоряжений. Пришлось, не медля, внести ясность, представившись в ответ.
– Собачий Глаз Пойнтер с женами. – Я кивнул на Хирру и Келлу. – А ранг мой у них лучше рас сказать получится!
Моя высокородная не замедлила тоном выученной секретарши оттарабанить все родовые притязания семьи Стийорров, к которым волей ее покойного папаши я ныне имел самое непосредственное отношение. Молодчина, поддержала игру. Младшая же женушка только бедром вильнула да кокетливо склонила голову к плечу. Бравый караванщик сглотнул, дернулся и чуть не помотал головой, отгоняя наваждение.
Решив добить пескоброда окончательно, я завершил титулование:
– Премьер-капитан Рейнджеров, в настоящее время военный атташе в Хисахе!
– В Хисахе, значит? – Против ожидания, эта тирада оказала отрезвляющее воздействие на Блоссома. – Ну пока что еще не в Хисахе, а здесь, за Ветровой Стеной. Иначе бы меня не приглашали.
Здоров мужик удар держать. Безветренные титулы ему, что горох по барабану. Только Древнейшей и поддался на пару вздохов, да и то вон как быстро оправился. С таким лучше судьбой не мериться, Солнечный Бог и гнев его в душу!
