же!»

«Предок?» Сергей запнулся о несуществующую кочку. Веселье смыло в унитаз неприглядной действительности.

— Ты это что? Как? Значит, все по-новой? — Сергей чуть не взвыл от злости. — Нет тебя, понял?! Это дурь моя со мной разговаривает! Сам в психушку пойду, аминазин с галоперидолом жрать!

«И пойди, — зло усмехнулся невидимый собеседник. — Нам обоим там самое место».

Иронизирующий глюк? Новое слово в психиатрии. Так, глядишь, в учебник засунут. Сергей нервно хохотнул.

Тропинка слилась с относительно широким тротуаром. Появились прохожие. Люди отворачивались от режущего ветра, прикрывались воротниками, шли по-крабьи, боком. Одиноко бредущий парень никого не интересовал.

«Рассказал бы, как дома-то! — тоскливо попросил тимшин голос. — От Пекки, как я розумею, убег?»

— Нет, до сих пор на сосне болтаюсь! — все так же вслух отозвался Сергей. — Пекка? Глюк твой Пекка. Как и ты сам!

Последние слова Шабанов выкрикнул в лицо заступившего дорогу типуса с ищущим взглядом и незаженной сигаретой в руке. Типус поспешно отскочил в придорожный сугроб.

«Сказать что ли в лом? — обиженный голос продемонстрировал близкое знакомство с молодежным жаргоном. — И вообще, нечего орать! Прохожих пугаешь. Я тебя и без ора слышу.»

«Ну да, конечно… — перешел на безмолвную речь Сергей. — Тихо сам с собою… Ладно, не плачь — расскажу».

Сергей помолчал и, не удержавшись, добавил:

— Рассказывать глюку о том, что блазнилось? Высший пилотаж.

Повествование о Матуле, его большеглазой наивной внучке и совместном побеге много времени не заняло, но Шабанов успел выбраться из старинных закоулков на простор улицы Челюскинцев. Здесь было многолюдно… и многоментово. Лица патрульных отличались повышенной степенью озверелости. От лютых взглядов по спине принимались бегать мурашки размером с доброго жука.

«Ты шапку на затылок сбей, — посоветовал Тимша. — Чтоб видели — не скинхед. И рожу беззаботную сделай».

Сергей послушно выпустил на волю чуб, нацепил на физиономию широченную, как гоголевский Днепр, улыбку. Вплавленная в милицейскую плоть подозрительность не уменьшилась ни на йоту. Сергей зябко передернул плечами.

«Чего это они?»

Глюк замялся, потом нехотя сообщил: «Да порезвились мы тут… на центральном рынке… басурман погоняли…»

«Этого еще не хватало!» Шабанов зябко поежился — сумасшествие представлялось куда более родным и понятным.

«Со скинхедами, значит, спелся…» — ядовито констатировал Сергей. Да что там ядовито — морду бы набил, кабы сумел.

«Хоть с кем-то! — неожиданно зло отрезал Тимша. — Тебя рядом не случилось, посоветовать что да как. Лучше доскажи, куда добраться успел!»

Досказалось быстро — чего рассказывать-то, если большую часть времени провел в полу— или совсем бессознательном состоянии? Разве что о воеводе да спутнике его толстопузом… и о застенке пыточном.

«Толстопузый в расшитом кафтане — это Нифонтов Петр Нилыч, — заметил Тимша, — знатный мореход, сказывают, был. Люд кандалакшский его третьего года на посад выбрал, так Нилыч в Москву ездил, у царя грамоты выправлял. А оружный, небось, воевода царский, над стрельцами поставлен… Ладно, о другом думать надо. Пекка верно уж к монастырю подступил, а ты все по темницам валяешься!»

— Иди сам поваляйся! — огрызнулся Сергей. — Тело твое, время твое, чего ко мне пристал?

От стены дома отлепился доселе незамеченный мужичонка, заступил дорогу.

— Выручи, друг! Пять рублей не хватает! Выручи, а?

С небритого измятого жизнью лица моляще смотрели глаза больной собаки, сложенная лодочкой дрожащая ладонь тянулась к Шабанову. Сергей брезгливо посторонился, зашагал дальше. Милиция бомжа не замечала принципиально — таких в отделение таскать, санобработки проводить замучаешься.

«Вот оно, твое время! — едко заметил Тимша. — Неужто по нраву? — он помолчал, затем нехотя обронил, — пробовал я уйти, потому и с тобой не сразу заговорил. Не открылся путь… пока не открылся.»

Не открылся… Сергей ощутил знакомую по беспамятству душную черноту междумирья, передернул плечами. Что ж теперь? Двое в одном теле? Классическая шизофрения.

«Назад я не собираюсь! — на всякий случай предупредил он. — Накувыркался досыта!»

Тимша не ответил.

Знакомый до боли подъезд встречает запахами жареной рыбы и борща. Лифт, кряхтя, ковыляет на зов, как учуявший хозяина престарелый пес… Дом!

Сердце просбоило и вновь застучало — всполошенно, с каждой секундой набирая обороты. Сергей невольно прижал руку к груди. Наверх, теперь наверх.

Лязг остановки, тусклая лампа на голом шнуре, стену украшает процарапанное гвоздем «Серый дурак!» — десять лет никакая побелка не берет, — двумя шагами правее обитая темно-синим дермантином дверь… Рука ныряет в карман за ключом, на глаза непрошено навертываются слезы… осталось войти, снять кроссовки…

— Ну, здравствуй, мама…

Светлана Борисовна ответила невнятным «Угу…» Облепленная бигудями голова не шелохнулась. Взгляд неотрывно следил за латино-американскими страданиями.

— Кончита! О, Кончита! Я не могу без тебя! — рыдал телевизор.

Хряск колен о паркет, прижатые к груди культуриста холеные руки, глицериновые слезы в атропиновых глазах…

— Мама, я вернулся! — Сергей порывисто пересек комнату, осторожно коснулся материнского плеча…

— Слышу, что вернулся. Ужин на плите — сам разогреешь.

Краски потускнели, мир зарос пылью…

— Чай пить будешь? — спросил Сергей. Надежда еще жила, еще билась в тисках обыденности. — Я заварю! Крепкий!

Мать нетерпеливо отмахнулась.

— Не мешай! Все потом, после кино!

«Она не виновата, — сочувствующе шепнул Тимша. — нынче жизнь такая… у всех.»

Спички зажигаться не хотели, ломались одна за другой. Сергей давился обидой, на щеке блестела мокрая дорожка. «Домой вернулся… встретили, называется…»

«Так ведь ты никуда не уходил, — мягко напомнил Тимша. — Мать с тобой утром разговаривала, перед работой. С чего бы ей в любезностях рассыпаться?»

— С тобой она разговаривала, не со мной, — тихо буркнул Сергей.

Тимша помолчал, затем осторожно заметил: «Думаешь, для нее есть разница?»

— И я о том, — Сергей принципиально говорил вслух: хотелось хоть чем-то отличаться от засевшего в мозгу предка.

Голубой венчик таки окружил конфорку, нервно звякнул, вставая на решетку, чайник. Сергей отошел к окну. Метель ненадолго утихла. Россыпь светящихся окон горела застывшим фейерверком… и за каждым чья-то жизнь.

— Если мы оба здесь, что будет с твоим телом? — задал Сергей давно мучавший вопрос.

«Не знаю, — отозвался Тимша. — Умрет наверное…»

— А мы? Мама, я? Ты же мой предок?

Вы читаете Ныне и присно
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату