Геза внимательно огляделся. Как будто никого! Но все же он не решился проверить свою мысль днем. Незаметно для него кто-нибудь может увидеть странное поведение верховного жреца, и этот человек может оказаться как раз шпионом Доба.
Глухой ночью Геза снова пришел в беседку. Мысль, что Рени спит, не пришла ему в голову. Ведь там, в могиле, нет ни дня, ни ночи.
Было темно, небо скрывали густые облака, и Геза не опасался, что его могут увидеть. Он проскользнул в угол беседки и приник ухом к отверстию.
Тишина!
Холодный пот выступил на лбу Гезы. Страшная мысль, что Рени задохнулся, пронзила его мозг. Жрецы были внимательны, но работу производили не они, а рабы — товарищи Рени. Могло случиться, что кто- нибудь из них, жалея Рени, сделал так, чтобы труба перестала пропускать воздух и этим ускорила смерть заживо погребенного.
Геза приблизил губы к отверстию и позвал:
— Рени!
Полная тишина!
— Рени, ты меня слышишь?
Ни звука в ответ. Холодом смерти веяло из отверстия трубы.
Геза провел рукой по влажному лбу. Тонкий слух Рени не мог отказать ему. Рени должен был услышать голос. Что же делать? Разрыть могилу? Невозможно!
Не думая о том, что он собирается делать, весь во власти одной мысли — спасти Рени, если он еще жив, Геза нащупал и поднял крышку люка.
Сходить за факелом? Нельзя, могут увидеть.
Он спустился в подземный ход. Влажной сыростью дышали близкие стены. Руки скользили по комьям земли. Геза осторожно шел вперед. Где, в каком месте этот ход примыкает к могиле, он не знал. Место было указано приблизительно, по косвенным признакам.
Неожиданно Геза на что-то наткнулся. Наклонившись, он нащупал рукой обнаженное плечо человека. Плечо было холодным.
Человек, лежавший на земле, пошевелился. Геза почувствовал, что тело приняло сидячее положение. И тотчас же раздался голос Рени:
— Кто здесь?
Геза чуть не задохнулся от радости. Комок подступил к горлу, и он не смог сразу ответить.
Мрак был непроницаем. Геза не видел, но каким-то шестым чувством понял, что Рени сейчас бросится на него. Ведь он не знал, кто перед ним, и мог заподозрить все, что угодно.
— Рени! — выдавил из себя Геза. — Милый Ренн! Это я.
Две руки коснулись его лица. В следующую секунду Геза оказался в объятиях друга. Он содрогнулся, почувствовав, как слабы эти объятия. Куда делась могучая сила его брата?
— Милый Рени! Ты выбрался. Ты жив!
— Еще вчера, — ответил Рени, — а может быть и сегодня. Я спутал время в этой темноте. Что сейчас, день или ночь?
— Ночь.
— Зачем ты пришел сюда?
— Я хотел говорить с тобой через трубу. Но ты не ответил, и я испугался.
— Геза!
Снова объятие в кромешной тьме.
— Ты должен уйти отсюда. Кто-нибудь может прийти из храма.
— Никто не придет. Ты очень мучился?
— Я очень ослабел, — ответил Рени своим обычным голосом. — Твое правосудие сурово.
— Я сам мучился, милый Рени.
— Я знаю. Но ты, Геза, хорошо вел себя во время суда и казни. Я доволен тобою, мой брат.
Впервые Рени назвал Гезу братом. Раньше он всегда называл его по имени. Геза понял, чем вызвано это слово. Рени больше не был рабом. Он был свободен, как может быть свободен умерший.
— Да, — сказал он, — я твой брат, Рени. И этот брат сделает все, что ты ему прикажешь.
— А что ты сам думал делать?
— Не знаю, Рени. Я ничего не мог придумать. Я ждал завтрашнего дня, вернее ночи, чтобы решать вместе.
— Я уже решил, — сказал Рени.
— Что ты решил?
Вместо ответа Рени заговорил о другом:
— Ты хорошо рассчитал, Геза. Могила оказалась совсем рядом с подземным ходом. Я легко проник сюда. Мне показалось, что здесь теплее, чем там. Но теперь…
Геза вспомнил ощущение холода от плеча Рени. Ведь он почти обнажен, на нем только набедренная повязка. Сняв с себя плащ, Геза ощупью накинул его на плечи Рени.
— Спасибо! Мне кажется, что я болен, Геза.
— Болен!
Непредвиденное осложнение привело Гезу в полное отчаяние. Больного немыслимо оставить здесь!
— Что же теперь делать?
— Может быть, мне это только кажется, — сказал Рени. — Я продрог. Теперь мне гораздо лучше в твоем плаще.
— Где спрятать тебя?
— Там.
Геза не видел, куда указывает Рени, но легко догадался.
— В тайнике?!
— Больше негде. Спрятать меня необходимо, уйти некуда. Наверху мне нельзя появляться, пока обо мне не забудут.
— Не можешь же ты провести там несколько лет.
— А сколько лет, по-твоему, нужно, чтобы обо мне забыли?
— Много, Рени.
— Но сколько?
— Не знаю. Рабы долго не забудут тебя.
— Ты еще не понял моего плана, Геза, — неожиданно сказал Рени.
— Я думал, что понял все.
— Нет, не все. Ты понял и осуществил первую его часть. Но она бесцельна без второй. Ты помнишь рассказ Дена?
— Какой рассказ?
— О том, как Ден проник в подземный ход и открыл дверь тайника.
— Помню.
— Ты должен помнить и то, что, пробыв в тайнике одну минуту, Ден вышел из него через сорок дней.
— И это помню, — ответил Геза, все еще ничего не понимая.
— Он вышел таким, — продолжал Рени, — как если бы действительно пробыл там одну минуту. А мы знаем, что прошло сорок дней. А если бы Ден пробыл там весь день?
Геза вздрогнул. Теперь он понял безумный план Рени.
— Я не пущу тебя!
— Значит, ты хочешь, чтобы меня вторично казнили, а тебя самого выгнали из храма?
— Тебя постигнет там смерть.
— А что ждет меня наверху? Я верю, Геза, да я нельзя не верить. Мы сами видели Дена после выхода из тайника. Мы знаем, что он пробыл там полторы луны. Я верю пришельцам.
— Они исчезли оттуда.
