— Через шесть лун. А я пробуду там полтора часа. Как ты думаешь, узнает меня кто-нибудь, если я появлюсь через сто двадцать лун точно таким, какой я сейчас?
— Ты безумен, Рени!
— Нет, просто я верю, что существует многое, чего мы не понимаем.
— Ты знаешь, какая болезнь постигла Дена после того, как он побывал в тайнике.
— Мы не знаем, что в этом виновато. Пришельцы тоже были «больны» и находили это нормальным.
В голосе Рени звучала решимость. Геза понял, что он все равно выполнит задуманное.
Кроме того, надежды на спасение при выходе наверх почти не было. После того как сам Рени подтвердил это, Геза уже не сомневался. Он сдался:
— Я буду ждать тебя полтора часа.
Рени засмеялся:
— Ты забыл, что для тебя пройдет не полтора часа, а сто двадцать лун!
— Так долго я не увижу тебя!
— Лучше долго, чем никогда. Я давно бы вошел туда, но мне хотелось дождаться тебя и проститься, с тобой. Чтобы ты знал, что я вернусь.
— Я убью Роза, — со злостью сказал Геза. — Я захвачу власть еще крепче, чем это сделал Ден. Я стану единственным властелином страны. И как только добьюсь этого, приду за тобой. Мы придумаем, что сделать, чтобы твое «воскрешение» укрепило страх передо мной, увеличило мою власть. И ты перестанешь быть рабом, Рени. Я сделаю тебя жрецом.
— Все это мечты, Геза, — ласково сказал Рени. — Рабом я уже перестал быть. Но бывший раб не может стать жрецом. Благодарю тебя за добрые намерения. Не будем терять времени. Научи меня, как надо нажать на выступ, чтобы дверь открылась. Я совсем забыл, что без тебя не смог бы это сделать.
— Я сам открою, — сказал Геза.
— Нет, ты уйдешь. Кто знает, может быть, открыв дверь, ты выйдешь наверх спустя долгое время.
— Ты прав, Рени, прав, как всегда. Иди! Я буду ждать тебя. И ускорю твое возвращение, насколько смогу.
— И я буду ждать тебя полтора часа.
— А как ты определишь время?
— Я буду считать. Что еще делать там.
Наивные дети! Они ни в чем не сомневались, готовясь привести в действие неведомые им силы. Ребенок не боится огня, пока не обожжет пальцы. Невежество подобно ребячьему недомыслию!
— Прощай, Геза!
— Ты прощаешься со мной на полтора часа, а я…
— Думай обо мне и приводи в исполнение свой план. Отомсти Розу за нас обоих.
Геза услышал удаляющиеся шаги.
— Не забудь заделать отверстие из могилы, — донесся до него голос Рени.
Послышался шорох осыпавшейся земли. Видимо, Рени сильно задел за стену.
Раздался резкий металлический звук, точно бронзовые палицы столкнулись.
Ярко вспыхнул свет в конце подземного хода. После полной темноты он казался ослепительным.
Геза увидел, как темный силуэт Рени скрылся за дверью загадочного тайника.
И снова могильный мрак охватил его со всех сторон.
Прошло много времени.
Смерть Дена и страшная казнь его убийцы изгладились из памяти людей. Пришельцы давно были забыты.
По приказу верховного жреца была уничтожена семигранная комната, а стол и шар в специально сделанном для этой цели ящике, куда для тяжести наложили еще и камней, отвезены на корабле подальше от берега и брошены на дно океана.
Жизнь шла по-прежнему, как и до появления пришельцев.
Но страх перед Гезой все еще владел людскими сердцами, хотя никто не мог бы объяснить, чем именно вызван этот страх.
Роз умер, внезапно и непонятно, но никто не связал его смерть с именем Гезы. Верховный жрец был выше подозрений. Даже его жена Лана ничего не заподозрила, хотя и хорошо знала о тайной ненависти своего мужа к Розу.
Лана не была счастлива в браке. Она трепетала перед мужем, обладавшим таинственным могуществом, и знала, что Геза не забыл ее прошлого лицемерия и не любит ее.
Бора правил один, со всей полнотой древней власти, на которую Геза, казалось бы, и не думал посягать. Все, что когда-то было сделано Деном для возвеличения жреческой касты, кануло в Лету.
Так казалось. Но тайные мысли верховного жреца были известны только ему одному.
Геза ждал.
У Боры не было сына, и после его смерти, ждать которой, по всем признакам, оставалось уже недолго, власть перейдет к Гезе естественно, сама собой. На смену одной династии придет другая.
Ему нетрудно было ожидание, так как и теперь его власть мало уступала власти Боры. Каждое слово верховного жреца было законом для страны Моора.
И никто не подозревал, что грозные и действительно могущественные силы природы готовили гибель не только отдельным людям, как бы «могущественны» они ни были, а всей стране.
Омываемая со всех сторон океаном, страна Моора доживала последние годы своего существования.
Но этого никто не знал. Едва зарождавшаяся наука не могла предупредить людей о грозившей им участи.
Геза все время помнил о Рени. В его сознании никак не укладывалось, что все эти луны прошли для Рени как минуты. Но он верил, что это так.
Наконец он решил, что настало время. Если Рени даже узнают, никто не осмелится ничего сказать.
Подземный ход еще существовал, но был сильно разрушен временем. Из осторожности Геза уничтожил люк и снес самую беседку. Он давно уже не жил в их старом доме.
Геза приказал расчистить ход к двери. И даже не подумал уничтожить рабов, которые это сделали, как в свое время поступил Ден. Его действия никем не обсуждались, а принимались как повеления божества.
Что подумали рабы, увидев странную дверь в глубине земли, Гезу не интересовало. Он просто велел им молчать, и нарушить приказ властелина жизни и смерти не осмелился ни один.
Снова, как в давно прошедший день, Геза остановился перед загадочной дверью.
Там ли Рени?
Как ни странно, но Геза сомневался, что его названый брат все еще находится в тайнике.
Нет, Геза не подозревал, что Рени мог исчезнуть, как исчезли пришельцы. Он думал, что Рени мог уйти отсюда, скрыться из страны, тайно от него, Гезы.
Время и всесильная власть испортили мягкий и благородный когда-то характер Гезы. Предполагаемая «измена» Рени его не возмущала. Если скрылся, то хорошо сделал!
Геза привык к мысли, что все, что он делает, правильно. И, не задумываясь, он трижды нажал на выступ.
Если Рени окажется прав и он, Геза, выйдет отсюда через долгое время, никому и в голову не придет спрашивать его, где он был.
Дверь не открылась…
В ЦИЛИНДРИЧЕСКОЙ КАМЕРЕ
Рени был молод и силен. Но длительное пребывание в кошмарной подземной темнице храма, двое суток в кромешной мгле и пронизывающей сырости могилы подорвали его здоровье и, нажимая на выступ сбоку от овальной двери цилиндрической камеры, он дрожал всем телом от лихорадочного озноба, помешавшего ему почувствовать даже естественный страх.
Глаза, отвыкшие от света, нестерпимо резнуло ослепительное сияние вспыхнувшего шара. Рени упал на пол камеры.
С резким звоном за ним захлопнулась дверь.
Ему казалось, что он стремительно летит в какую-то бездонную пропасть. Нескончаемое «падение»
