Субудай с интересом выслушал рассказ Джелаля. А затем… приказал дать ему три раза по пять плетей.
Но плети — это пустяк. Важно, что взор нойона упал на Джелаля, выделил его из толпы. Субудай запомнил его имя.
И вот Джелаль уже не нукер. За это стоило вытерпеть плети, хотя спина побаливает до сих пор. Тем более что его наказали тут же, в шатре Субудая, и никто этого не видел.
Джелаль часто вспоминает лесную поляну. И каждый раз вздрагивает, каждый раз в сердце воскресает пережитый страх.
Джинны! Он видел их так близко и остался жив!
Они были совсем не похожи на тех джиннов, которых рисовало воображение. Совсем другие!..
Утреннюю тишину прорезал короткий возглас:
— Ха!
Лошадь едва не опрокинулась от крутого поворота, который заставил её проделать всадник. Джелаль помчался на голос.
Туман успел уже подняться и походил на низкое прозрачное облако. В белесом свете разгорающегося дня Джелаль увидел трех верховых, послушно остановившихся в тридцати шагах от часовых, прямо напротив входа в курень.
Один был впереди, видимо главный.
Часовых было трое, он, Джелаль, — четвертый. Сила на их стороне.
Джелаль приказал неизвестным людям приблизиться.
Передний всадник походил на дервиша, настолько запылена была его одежда. Но Джелаль легко узнал в нем улема, по форме чалмы и торчавшему за ухом камышовому каляму. Двое других, следовавших позади, видимо были нукерами.
Улем был стар, с сухим и морщинистым лицом. Под густым слоем пыли угадывалась богатая одежда. Но на лице и руках никакой пыли не было. Не было её и на лошади, которая выглядела недавно вычищенной. На обоих нукерах пыль, правда, была, но в значительно меньшем количестве, чем на их начальнике.
Все это Джелаль заметил одним взглядом.
И ему стало ясно, что перед ним посол большого начальника, а может быть даже и хана. Только в этом случае посланный счел бы себя обязанным предстать перед тем, к кому он был послан, покрытым пылью, чтобы показать, как торопился. Этого требовало уважение к пославшему.
Улем вынул из складок своей одежды тускло блеснувшую золотом небольшую пластинку и показал ее Джелалю.
Знак, вырезанный на ней, сказал все. Пайцза была от самого великого кагана!
Джелаль мастерски покачнулся в седле. Остроконечный треух упал с его головы при низком поклоне. Он поспешно вынул из колчана стрелу и сломал ее в знак покорности.
— Здесь ли благородный Субудай-нойон? — спросил улем.
— Он здесь, о великий посол!
— Хан ханов, повелитель мира, великий Чингис желает видеть слугу своего Субудая.
Это означало, что нойона хочет видеть сам посол от имени повелителя.
— Если ты будешь добр, — сказал Джелаль, — и последуешь за иной, я отведу тебя к нойону, о великий посол!
С этими словами Джелаль спешился и передал повод одному из часовых. Нельзя провожать посла самого кагана верхом на лошади. Это непочтительно.
Повинуясь знаку начальника караула, другой часовой со всех ног бросился к шатру Субудая.
Улем притворился, что ничего не заметил. По обычаю, он сам явился чуть свет, — посол великого не спит, выполняя поручение. Но и Субудай никак не должен спать, когда в его шатер войдет посол.
Оттягивая время, улем задал несколько ничего не значащих вопросов. Джелаль отвечал пространно, как и полагалось. Дважды он ловко вставил в ответы свое имя. Может быть, улем запомнит. А это всегда полезно. Посол великого кагана несомненно принадлежит к его приближенным.
— Веди меня к Субудаю, — сказал наконец улем.
Джелаль не поднял с земли свой треух. Пусть посол видит, как поражен и взволнован выпавшей ему честью молодой воин.
Опытный улем рассчитал время точно. В шатре Субудая он застал не только самого нойона, сидевшего, полностью одетым, на шелковых подушках, но и всех старших военачальников отряда. Это выглядело так, словно в столь раннее утро происходит военный совет.
Субудай был умудрен длительным пребыванием при дворе хана ханов и знал, что повелитель обязательно поинтересуется, где и за каким делом застал нойона его посол. Чингис не терпел бездеятельности.
— Кто хочет видеть меня? — недовольным тоном спросил нойон.
Вопрос был задан достаточно громко, чтобы посол, находившийся еще за пологом шатра, мог услышать эти слова и убедиться, что начальник отряда не спит вовсе не потому, что прибыл этот посол.
— Тебя хочет видеть благородный улем, у которого есть пайцза, данная ему ханом ханов, повелителем мира, — ответил Джелаль.
Субудай ударил кулаком по своему мечу, чтобы звук был громче.
— Как посмел ты, собака, оставить за пологом моего шатра посла великого повелителя мира! — закричал он. — Введи его! — прибавил он тихо и совсем спокойно.
Джелаль откинул полог и низко склонился перед вошедшим улемом.
Притворный гнев Субудая нисколько не испугал Джелаля. Он хорошо знал, что это только вежливость по отношению к послу. Нойон доволен его расторопностью, — начальник караула предупредил вовремя, не дал послу застать Субудая врасплох.
Но остаться в шатре Джелаль все-таки не осмелился.
Субудай встал и поклонился. Потом он снова сел и хлопнул в ладоши.
Двое слуг внесли блюдо с кебабом, серебряный кувшин и отделанные бирюзой тухтаки.
Хозяин показывал гостю свое богатство, но трапеза была скудной, как и подобало в походе. Полководец проводит время в ратных трудах, ему некогда думать о пище. Он мало спит и ест что придется.
Хитрый нойон был уверен, что повелитель заинтересуется и этой подробностью. Характер хана ханов был известен Субудаю до тонкостей.
Они знали друг друга давно и когда-то были даже друзьями.
Много воды утекло с тех пор в реках, много друзей ушло в могилу. В сущности, один только Субудай и остался у повелителя из тех, кто верно и преданно служил ему в тяжелые годы. В этом была его сила.
Тот, кого звали Темучином, нуждался тогда в преданности, и никто не был преданнее Субудай-нойона. Вместе боролись они с князьями, всеми силами противившимися объединению монгольских племен. А когда пришла победа, когда восторжествовали ум, воля и упорство, и на курултае представителей родоплеменной знати Темучия был провозглашен Чингисханом — повелителем всей Монголии, Субудай-нойон не был забыт и занял подобающее ему место при дворе хана ханов.
Много воды утекло с тех пор, но ни разу не постигла Субудая немилость повелителя. Темучин, а ныне Чингисхан, был крут и беспощаден, сложили свои головы многие из бывших друзей, но Субудай неизменно оставался любимцем великого кагана. В войне с уйгурами упрочилась его слава искусного полководца и усилилось влияние при дворе.
А потом была война с Китаем, в Средней Азии, Иране и Афганистане. В Хорезме Субудай-нойон был уже самым большим военачальником.
Нынешнее его положение — начальника сравнительно небольшого разведывательного отряда — кое- кому могло показаться немилостью, но те, кто посвящен был в замыслы повелителя, знали, что это назначение почетно.
Воинственный Чингис стремился к завоеваниям, Русь давно привлекала его внимание. И опытный полководец придавал большое значение разведке. Задуманный поход надо было хорошо подготовить.
Стар стал Субудай-нойон, давно растерял энергию и пыл воина. Больше всего интересовали его теперь личный покой и удобства. Надо было ему отказаться от назначения, но попробуй откажись! Состарившийся Чингис стал еще круче характером, чем прежде. Ничего хорошего не подучилось бы от такого отказа.
