Заснувшие было люди вскочили и приготовились к встрече.
Неужели переправа началась так скоро?!
Чеслава смутило, что плот один. Если монголы решили совершить разведку, прежде чем переправляться всем отрядом, дело могло обернуться полной неудачей. Кто может знать, какими сигналами разведчики должны сообщить, что путь свободен!
Но он решил, что, если это действительно разведка, то можно заставить её начальника сообщить сигналы. Вынудить его, ни перед чем не останавливаясь! Чеслав знал, что его люди одобрят самые крутые и жестокие меры.
Кровь за кровь! Насилие за насилие!
Очень скоро стало ясно, что место засады выбрано правильно. Плот должен достичь берега именно тут. Люди затаились среди кустов и деревьев.
Чеслав обладал прекрасным зрением. Когда плот находился ещё на середине реки, он различил на нем лошадей, повозки (значит, это не разведка) и… платья девушек.
Он задрожал от радости. Спасибо Перуну и всем богам Востока и Запада, — монголы переправляли пленниц первыми!..
Субудай-нойону доложили, что плот вернулся. Течение было очень сильным, и на обратном пути пришлось волочить плот вдоль берега. Джелаль и его воины запрягли повозки и тронулись в путь. На том берегу все спокойно.
— Еще три дня, и мы пойдем за ним, — сказал нойон.
В это время пленницы были уже свободны, а Джелаля и его воинов зарывали в лесу.
Нойон отпустил тех, кто был в его шатре, и прилег. Все идет хорошо! Он не будет спешить в походе. Вернувшийся от великого кагана Джелаль найдет его еще в Хорезме. Субудай считал, что время работает на него. Чем позже попадет он на глаза повелителю, тем лучше.
Но вздремнуть не удалось.
Явился озабоченный Джогатай и сообщил странные вещи. Пропал Хори, начальник караула. Его нет нигде. С двумя часовыми что-то случилось. Один найден мертвым, а второй сошел с ума.
— Кто мог его убить? — спросил нойон.
— Он просто умер, — ответил Джогатай. — От неизвестной причины. Ни одной раны на нем нет. А второй совсем помешался.
— Куда же делся Хори?
— Следы его лошади ведут в степь. Он умчался из куреня во всю прыть своего коня. — Джогатай понизил голос и произнес почти шепотом: — Уж не проделка ли это джинна?
— А где он? — Субудай приподнялся на ложе.
— Думаю, что в своем шатре.
— Проверь!
Джогатай поспешно удалился.
Субудай в волнении ожидал его возвращения. Не убежал ли красный человек? Непонятное бегство караульного начальника и смерть двух часовых (сошедший с ума — все равно что покойник) открыло ему путь. Если так, это вновь ставило нойона в очень неприятное положение. Ему хорошо был известен недоверчивый ум Чингисхана. Бездоказательному рассказу он не поверит. Если не показать джинна, живым или мертвым, нечего и думать заинтересовать повелителя. А значит, нечем смягчить его неизбежный гнев.
Куда делся собака Хори?!. Покинуть свой пост — это хуже, чем убежать из битвы. Наказание одно — смерть.
Джогатай вернулся. С ним вместе в шатер вошел Тохучар-Рашид.
— Ну? — спросил нойон.
— Джинн в шатре, — ответил начальник нукеров. — Пропала куда-то его девушка. Нет ее нигде.
Но Лада нисколько не интересовала нойона. Он вздохнул с облегчением. Красный человек на месте!
— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил Субудай, обращаясь к улему. Ещё не успокоившись, он забыл прибавить вежливое обращение.
— Не знаю, что и думать, благородный нойон, — ответил Тохучар-Рашид. — Очень странно всё это.
— Я велю сломать спину Хори, — свирепо сказал Субудай. — Пусть только вернется.
— Сперва надо узнать от него, что произошло, — рассудительно заметил улем. — Хори убежал от ужаса. И от того же ужаса один воин умер, а второй сошел с ума. Кто знает, может быть, и Хори умчался помешанным.
— Увидим! Позови ко мне красного человека, которого зовут Рени, — приказал нойон Джогатаю. А когда тот ушел, прибавил: — Джелаль утверждал, что этот Рени знает наш язык, но не хочет говорить. Я заставлю его!
— Я этого не думаю, — сказал улем.
— Увидим! — с угрозой в голосе повторил Субудай.
В третий раз вошел Джогатай.
— О великий нойон, — сказал он, — джинн не захотел идти со мной. Мне кажется, он решил покинуть курень.
Субудай вскочил и выбежал из шатра.
Он сразу понял, что верный нукер прав. Обнаженная бронзово-красная фигура джинна уже приближалась к повозкам ограждения. Воины провожали его глазами, не трогаясь с места, оцепенев от удивления.
— Алыб-барын!
Голос Субудая сорвался на визг.
Воины обернулись. Рука нойона указывала на джинна. Приказ относился к нему.
Несколько человек бросились на Рени.
То, что происходило затем, осталось никому не понятным. Сильные руки хватали джинна, а он продолжал спокойно идти, не ускоряя шага и не оборачиваясь. Воины падали, не встречая сопротивления хватаемого ими тела. Им казалось, что джинн скользок, как рыба. Они не замечали, каким мощным усилием Рени вырывался из их рук. А о том, что руки просто проходят сквозь его тело, воины догадаться не могли.
Субудай-нойон тоже ничего не мог понять и, топая ногами, визжал на весь курень. Он видел, что джинн уходит и что его воины не могут почему-то остановить его. Мысль, что единственная надежда на милость повелителя уходит из его рук, лишила нойона самообладания. Он бросился за Рени сам, на бегу вытаскивая меч из ножен.
Воины разбежались, увидя искаженное лицо и обнаженный меч нойона.
Субудай легко догнал медленно идущего Рени:
— Стой, собака!
Рени не обернулся.
Нойон занес меч. Живым или мертвым красный человек должен быть показан Чингисхану.
Молнией блеснул дамасский клинок…
Тохучар-Рашид побежал за нойоном. Он успел подхватить тело Субудая, падавшее на землю. Потрясение было так сильно, что Субудай-нойон, испытанный воин, лишился чувств.
Воины не видели, как меч прошел сквозь шею красного джинна. Они могли подумать, что нойон промахнулся. Но Тохучар-Рашид всё видел.
Никто больше не пытался нападать на Рени, — наоборот, ему поспешно уступали дорогу.
И пока улем и сбежавшиеся слуги приводили в чувство Субудай-нойона, Рени прошел кольцо повозок, и вскоре красный силуэт растаял в степном мареве.
ФИНАЛ
Рени мог уйти из куреня еще ночью, вслед за Ладой. Задержать его было некому. Но он остался. И возвратился в свой шатер.
Он понимал, что задержка доставит Ладе лишние и мучительные волнения, но соображения, заставившие его это сделать, были сильнее заботы о спокойствии девушки. Они вполне могли разойтись в
