наречии. Я немного знаком с языком горцев и поэтому понял – Конан-большой приказал Конану-маленькому поймать коня одного из убитых слуг графа Клая и ехать за нами.
Тот поразмыслил и послушался.
Место стоянки решили не менять. Я было предложил королю забраться поглубже в рощицу, чтобы деревья скрыли ясно видный в ночи костер, способный привлечь внимание недоброжелателей, но варвар как всегда решил по-своему. Он подозвал мальчишку, путешествовавшего с госпожой Миллен Клай, быстро поговорил с ним, и на том успокоился. Парень мигом исчез в подступающих сумерках, надо полагать, побежал по поручению короля.
Конн и Ротаи занимались приготовлением ужина и одновременно беседовали с Миллен, которая, стараясь помочь, нарезала мясо и сушеные овощи для котла.
Я слушал и благодарил Митру за то, что божественная воля подарила нам с киммерийцем столь разумных наследников – оба молодых человека ни единым словом не обмолвились о своем происхождении и старались поддерживать мнение благородной госпожи Клай: она встретила путешествующих захолустных дворян, бедных, но благовоспитанных.
Разговоры велись, в основном, о последних сплетнях – недавнем воцарении короля Вилера (это же случилось целых пятьдесят четыре года назад!), о возможной войне с Атреной (это маленькое княжество на полудне Пуантена навсегда исчезло с путевых карт лет сорок тому, когда оно было включено в состав Аквилонии на правах графства), о давно забытых царедворцах и погибших в бесконечных сражениях герцогах…
Я должен благодарить только самого себя за то, что дал Ротану (а ранее и Конну) приличное историческое образование, и они вполне грамотно поддерживали беседу о прошлом.
Миллен удивлялась только их необычной одежде (моды за пятьдесят лет серьезно изменились) и странным случайностям, позволившим ей избежать гнева дядюшки. Откуда, мол, в Киммерии появились аквилонцы? Ответ был простейшим: едем по делам. Каким делам? Неважно. Мы же не спрашиваем уважаемую графиню, почему она старательно избегала близкой встречи с любящим родственником?
Между прочим, Миллен так и не соизволила объяснить причины столь напряженных отношений между ней самой и бородатым графом Клай. А мы, как люди благородные, не спрашивали. Каждый имеет право на собственные тайны. Наконец Конан не выдержал и шепнул мне: – Отойдем в сторонку. Есть разговор.
Мы уселись у корней сосны, на мягкие палые иголки, варвар пожевал губами, словно решая стоит ли говорить, однако положил мне руку на плечо и выдал ожидаемое:
– Знаешь кого мы встретили? Меня самого, и… Заметил фибулу, скрепляющую плед? Мне ее отец когда-то подарил на праздник Самхайнн, а я эту заколку до сих пор храню! Боги, что за бред! Такого не может быть!
– Успокойся,- посоветовал я, опустил руку, подобрал двойную сосновую иглу, еще совсем свежую, и начал ожесточенно переминать зубами. По рту разлился резкий, но приятный вкус хвои.- Знаю, что хочешь сказать. Мы – в прошлом. Твоем прошлом. Ты увидел сам себя и женщину, которую хорошо помнишь. А сейчас решаешь, как поступить. Госпоже Миллен угрожает опасность? Ты не можешь ее бросить? Или?..
– Я ее отлично помню,- сокрушенно выдохнул Конан.- Она погибнет. Очень скоро. Это была женщина, которая отдала свою жизнь ради спасения моей. Миллен я запомнил на всю жизнь. Знаешь, что самое интересное? Я вспоминаю именно эти, нынешние события. Как меня и Миллен спасли какие-то незнакомые люди, как мы переночевали у них в лагере. Не вижу лиц, не вспоминаются имена. Однако… Та полузабытая история во многом определила мою жизнь. Надо мной снова жестоко пошутил Тицо. Он словно предлагает: сделай по другому! Это же ясно, как день! Моя тогдашняя встреча с Миллен… с госпожой Миллен, наш поход к Бен Моргу, сделал мою жизнь такой, какая она была все последующие годы!
Я, старый дурак, не раздумывая, брякнул в ответ:
– Ты сожалеешь о своей жизни? О том, что стал королем Аквилонии? О своих друзьях? Конан, родной, вспомни! Вспомни Эртеля и Веллана, Мораддина и Рингу, Вайда и команду «Вестрела», которым ты командовал два года! Вспомни все города и страны, где ты побывал! Разве об этом можно сожалеть? О судьбе, которая выпадает далеко не всякому, о самой интересной, полной впечатлений, удач и радостей жизни?
– Полной утрат, потерь и разочарований,- в тон мне ответил Конан.- Знаешь, когда я после гиперборейского плена оказался в Щадизаре, когда мне было всего пятнадцать лет, я искренне мечтал однажды вернуться сюда, а Киммерию. Войти в дом отца, снова отправиться на вересковые холмы и пасти овец, охотиться… Жить, как жили деды и прадеды. Как все. Юношеские мечты со временем забылись. И вот Некто дал мне возможность их осуществить. Если я – Конан, которого ты знаешь,- смогу изменить историю, которая происходит на моих глазах, историю своей жизни, все вернется! Я отправлю парнишку, который сейчас помогает госпоже Миллен, домой, к моему… нашим… моим отцу и матери, провожу госпожу графиню в Аквилонию и отговорю от ее сумасшедшего замысла, то… То Конан Канах останется только Конаном Канах. Сыном кузнеца, кузнецом, простым киммерийцем, живущем ради своей семьи- Я исполню мечту юности, граничащей с детством…
– А ты действительно этого хочешь? – спросил я.
– Не знаю.
Ночи в Киммерии великолепны. Здесь, на плоскогорьях, кажется, будто ты оказался совсем рядом с небесами, и достаточно лишь руку протянуть, чтобы коснуться невыразимо огромных и ярких звезд, пылающих на черно-синем куполе, рассеченном Млечным путем. Было новолуние, и потому ночь давала возможность истинному ценителю в полной мере насладиться чудесным зрелищем Верхней Сферы, породившей однажды Небесную гору, рухнувшую на наш материк многие тысячи лет назад… А вместе с Небесной горой в наш мир пришел Тицо – редкостный шутник, загнавший нас с Конаном во времена его детства.
Куда, зачем и с каким поручением мальчик уходил, варвар объяснить не удосужился, однако маленький Конан вернулся после заката и молча уселся рядом с костром. Я подумал, что в детстве киммериец был не особо разговорчив. Или он просто стесняется незнакомых людей.
Мы все чувствовали себя несколько скованно – дико было представлять, что сейчас я вижу одного и того же человека, но в разных обличьях. Одному шестьдесят пять лет, другому двенадцать. Первый – король Аквилонии, второй – старший сын безвестного кузнеца, живущего в отдаленной, почти забытой Хайборийской цивилизацией стране. Тот собирается покинуть мир живых, этот только начинает жизнь. И все равно они – единое целое. Конан Канах. Целое, разделенное долгой эпохой.
– Вам обоим непременно надо поспать,- Конан обратился к задумчивой графине Клай. Сейчас, в свете пламени костра ее лицо казалось высеченным из розового мрамора изображением древней и прекрасной королевы альбов.- После полуночи за вами придут. Я отсылал мальчишку в деревню клана Кайрнех…
– Зачем? – удивленно подняла бровь Миллен.
– Позвал взрослых. Киммерийцы неплохие воины и знают тропки этой страны наизусть. Золото им требуется не меньше, чем всем прочим – мы торгуем с Аквилонией и с гномами Эйглофийских гор. Наймете охрану, вас проводят до преддверия Бен Морга. И оберегут от домогательств дядюшки.
– Мне нечем заплатить,- грустно улыбнулась Миллен.- И еще: почему ты сказал «мы торгуем с Аквилонией»? Ты ведь представлялся темрийцем.
– У меня отец родом из Киммерии,- нашелся с ответом варвар- А деньги… Я заплачу, не стоит беспокоится о таких пустяках. Вот, возьмите.
Конан вынул из широкого пояса десять аквилонских золотых и вручил девушке. Та вначале смущенно отнекивалась, но затем взяла. Король сказал, что отказываться от помощи в тяжелую минуту просто неприлично.
– Не понимаю,- Миллен пристально рассматривала монету, оказавшуюся в ее ладони,- чеканка знакомая, надпись по ободу «Где властна воля – там путь к победе». Это королевский девиз Аквилонии. Но чей вензель? Две буквы «К»?
Понятно чей. Конана из Канахов. И надо же было киммерийцу не вовремя проявить щедрость!
