оказаться правым…
Вскоре дежурный доложил, что какой-то гражданин, просит встретиться с начальником заставы. Капитан утвердительно кивнул. Зубрицкий отложил свои записи и вытянул ноги под столом, предвкушая интересное зрелище.
Вошел гражданин в клетчатой рубашке, парусиновых китайских брюках и громко представился:
— Здравия желай! Максим Спиридонович Дегтярев. Кто из вас начальник заставы?
— Я, — сказал Чижов. — Слушаю вас.
Кажется, где-то он уже видел этого человека: то ли на пляже, то ли на набережной, то ли на почтамте.
Гражданин энергично пожал руку сначала ему, потом Зубрицкому и уселся на стул.
— Фу, жара, черт бы ее побрал! — громко проговорил он, вытер платком потное лицо, жирный затылок и шею. — Как вы только работаете в своей форме?
— Да уж так, привыкли, — ответил Чижов, мельком взглянув на пришельца и снова уткнувшись в свои марки.
Зубрицкий предпочел молчать. На вид незнакомцу было лет тридцать пять — сорок, от всей его фигуры так и веяло здоровьем, довольством и грубоватым добродушием.
— Ну-с, я вот по какому делу пришел, товарищи, — заговорил он, не обращая внимания на то, что капитан продолжал разглядывать марки. — Мне сказали, что пограничники подобрали на пляже шляпу. Так, может быть, это моя и есть?
— А вы что, потеряли шляпу? — безразличным тоном спросил Чижов.
— Вчера ночью, на пляже санатория «Абхазия», — охотно пояснил Дегтярев. — Гулял там с одной особой, знаете ли, тары-бары, растабары, ну и забыл.. А в магазинах, как на грех, шляп нет. Вы уж извините, конечно…
— Пожалуйста, пожалуйста, — вежливо проговорил Чижов. — Вы что, отдыхаете в «Абхазии»?
— Нет, я дикарь. Это та особа в «Абхазии» отдыхала, а я приехал по собственной инициативе и живу на частной квартире. Вот тут все обозначено, — и Дегтярев достал паспорт, отпускное удостоверение и протянул их начальнику заставы.
Чижов очень бегло, не проявляя особого интереса к документам, просмотрел их и вернул владельцу. Однако это не помешало ему запомнить, что Дегтярев Максим Спиридонович работает на Дальнем Севере инженером-геологом золотого прииска и что сейчас он прописан по такой-то улице и в таком-то доме.
— Что же вы отпуск свой не в санатории проводите? — поинтересовался он.
— Санатории эти мне уже в печенке застряли! Отдыхал и в Сочи, и в Гагре, а теперь вот сюда перекочевал, на вольное положение. Отпуск-то у меня целых шесть месяцев, сразу за три года.
— Трудно, наверное, приходится на «дикарских правах»?
— Пустяки! — бодро отрезал Дегтярев. — Что нужно здоровому мужику? Море, солнце, воздух, сто грамм, ну там шуры-муры, а этого тут предостаточно, — он оглушительно захохотал, довольный своей откровенностью. — Чего-чего, а баб тут, как мух, сами липнут.
Капитан Чижов даже чуть покраснел и еще ниже склонился над марками, а Зубрицкий весело улыбнулся. Ему нравился этот словоохотливый Дегтярев, и было неудобно за своего начальника с его дурацкими подозрениями.
— Ну, хорошо, хорошо, — смущенно сказал Чижов. — А кто вам сказал, что мы подобрали шляпу?
— Дежурная сестра из «Абхазии». Полчаса назад.
— А кто может подтвердить, что это именно вы позабыли шляпу?
— Как кто? — уставился на капитана Дегтярев. — А та особа, с которой я прогуливался! Мария Ивановна Трапезникова! Правда, она укатила вчера восвояси, но…
— Вот видите… Где вы купили шляпу?
— Как где? В Москве, в центральном универмаге на Красной площади.
— А как выглядит ваша шляпа?
— Ну, как выглядит… Обыкновенно. Желтая соломенная шляпа.
— А лента на ней какая?
— Черная, муаровая, с бантиком на левой стороне.
— А прокладка?
Дегтярев весело помахал пальцем:
— Думаете, не моя шляпа, товарищ капитан, Не-ет!.. Прокладка коричневая, и на ней фабричное клеймо, а на клейме можно различить только несколько слов: «1-й сорт» и «размер 58», а в слове «размер», кажется, некоторые буквы стерлись.
— У вас великолепная память, Максим Спиридонович! — восхитился Чижов.
Он впервые назвал его по имени и отчеству, и это было верным признаком того, что поверил ему.
— Эх, товарищ капитан, товарищ капитан… — укоризненно покачал головой Дегтярев. — Неужели вы думали, что я буду вас за нос водить?
Чижов снова улыбнулся:
— Извините, Максим Спиридонович, но, сами понимаете, наше дело такое… Кроме того, мне интересно было поговорить с внимательным и памятливым человеком.
Он достал шляпу, протянул Дегтяреву, и тот небрежно положил ее перед собой на стол. Да, посрамление капитана было очевидным, и поэтому Зубрицкий счел необходимым великодушно вставить свое слово в его защиту:
— Вы уж больше не задерживайтесь на берегу позже одиннадцати часов вечера.
— А что, разве нельзя? — с простодушным недоумением спросил Дегтярев.
— Нельзя.
— Ладно, учтем.
Больше он не удостоил Зубрицкого своим разговором, поднялся со стула и сказал, кивая на альбом с марками:
— Я вижу, вы любитель, товарищ капитан.
— Да так, балуюсь… — неизвестно почему смутился Чижов.
Вспомнил! Он видел этого Дегтярева не так давно на почтамте, когда спрашивал там, не поступили ли новые марки.
— Вы знаете, товарищ капитан, я сам не любитель, — оживленно заговорил Дегтярев, — и не очень разбираюсь в этом деле, но у меня есть друг на Дальнем Севере, заядлый филателист, по просьбе которого я собрал уйму всяких марок. Нет, нет, друг не обеднеет, а я рад оказать вам услугу за услугу. Если, конечно, вы не возражаете…
О нет, Чижов конечно не возражает и просит Михаила Спиридоновича в любое время прийти на заставу и принести марки.
— Жду вас в любое время, Максим Спиридонович, — повторил капитан. — Теперь вы дорогу к нам знаете.
Они очень тепло попрощались, но после этого еще никак не могли расстаться, и Чижов пошел провожать его до ворот, дружески взяв под руку. Зубрицкий простился сухо, обиженный тем, что Дегтярев не обращал на него никакого внимания.
Когда за Дегтяревым захлопнулась калитка, капитан Чижов позвал Зубрицкого во двор.
— Слушаю вас, — козырнул Зубрицкий, недоуменно взглянув на своего начальника: присев на корточки, тот рассматривал возле клумбы четкие отпечатки чьих-то подошв.
— Смотрите, Станислав Борисович, те же самые! — возбужденно сказал Чижов, поднимая голову.
