латиницей.
– Для полного счастья нам не хватает только фанатиков-исмаилитов, – неожиданно влез в разговор английский пилот. Фарелл давно понял, что попал в переделку почище ахеронской. Только теперь вряд ли можно рассчитывать на помощь. – Джентльмены, не забудьте о том, что мы не знаем, кто именно уничтожил наш челнок и спускаемый аппарат с американского крейсера. А ядерный взрыв на орбите?
Казаков только вздохнул. Фарелл рассудительно добавил:
– Я оцениваю шторм снаружи не менее чем в три балла по стандартной шкале Саффир-Симпсона. Атмосферное давление сейчас 945 миллибар, скорость ветра – почти пятьдесят метров в секунду. Вдобавок густой снег. Даже если ударившие по нам люди захотят приземлиться, ничего не выйдет. Нужен либо гениальный пилот, либо великолепный и тяжелый корабль, который не сдует... У нас есть время до окончания бури.
– Время на что? – вздохнула Маша. – Куда мы денемся, если после шторма террористы захотят с нами поговорить? Или не захотят... Транспортер отлично виден в инфракрасном диапазоне. По нам просто бабахнут ракетой или плазмой. И все.
– Будем ждать, – решительно сказал Казаков. – Когда погода успокоится и станет не так холодно, надо будет выйти и прикончить Иного. Зачем его здесь оставлять? Мало ли кто нарвется потом, когда мы замерзнем...
– Вы умеете поддержать настроение, – рассмеялся Гильгоф. – С вашего позволения, еще раз напомню Тору, хоть вы ее и не читали. «Не должно скорбеть сердце твое, ибо за то благословит тебя Господь». Не знаю почему, но я уверен – мы выберемся.
– Легко сказать, – проворчал лейтенант недовольно, – да трудно сделать. Ну что, приготовим чай на всех?
Прошло еще четыре часа.
Девятнадцатичасовая ночь на Сцилле близилась к середине. Небо закрывали черные, с невероятной скоростью несущиеся к юго-востоку облака, шторм и не думал затихать. Мороз был невероятный – компьютер вездехода заявил, что снаружи почти минус девяносто, и, если бы кто-то из людей попытался разгерметизировать машину, должна была сработать «защита от дурака»: ИР транспортера полностью заблокировал бы двери на пять попыток. Только с шестого раза кормовую дверь можно было открыть. И то после громких предупреждений.
Напряженный день остался позади, люди заснули. Дежуривший Бишоп, сменив Фарелла за штурвалом машины, изредка подавал транспортер вперед на несколько метров, выбираясь из заноса. Иначе снегопад к утру полностью бы погреб людей под толстым слоем жесткого белого льда.
На утро составили следующий план: когда температура поднимется до приемлемых цифр – хотя бы до сорока градусов – техники отправятся снимать батареи с гибернационных капсул, найденных в пещерах- холодильниках, а остальные займутся поиском уцелевших в складских помещениях продуктов. Менее всего разбит третий блок колонии; по крайней мере, там уцелели окна, а несколько пулевых отметин на стенах можно было заделать герметиком. От Гильгофа поступило предложение активировать ядерный реактор базы, но его отвергли как волюнтаристское: при недавнем осмотре выяснилось, что реактор сильно поврежден стрельбой, и запуск может повлечь серьезную аварию. А снаружи и без того разбросан плутоний – радиационный фон начал повышаться даже внутри защищенного транспортера.
Ну что еще оставалось делать? Все-таки строения колонии были неплохо сконструированы: несколько слоев обшивки, преграждающих путь ионизирующему излучению, жаре, холоду, ультрафиолетовым лучам... И в здании будет куда просторнее, нежели в невероятно тесном салоне вездехода, где невозможно даже вытянуть ноги.
Дальнейшая перспектива рисовалась в самых мрачных тонах. Даже если обнаружится продовольствие, за водой (точнее, за снегом, который потом надо будет растапливать) придется ездить за несколько километров в сторону – окрестности базы радиоактивны. Потом, когда кончится еда, некоторое время можно будет протянуть, отлавливая «уродцев Эккарта» и маленьких ящериц. Но кто знает, вдруг громадные насекомые несъедобны или вообще встречаются крайне редко: одна особь на тридцать квадратных километров? И как их искать? В общем, неприглядная складывается картина. Дополнительным штрихом была угроза появления боевиков «Нового джихада» или любого другого противника, которому не требовались лишние свидетели.
Бишоп выполнял свою работу с тщательностью человека и точностью машины, благо был помесью их обоих. Педаль газа вдавить, скорость минимальная, для экономии энергии погасить габаритные огни... Вездеход осторожно выбирается из наметенного сугроба, ползет метров на тридцать вперед, продавливая снег гусеницами из высокостойкого пластика и наконец останавливается, чтобы выждать еще полчаса, пока его снова не завалит мириадами снежинок...
ВЫЗОВ НА ВОЛНЕ Р-900! ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬТЕ!
Мимический и логический центры мозга андроида отправили его лицевым синопсисам недвусмысленный приказ – изобразить удивление. Что Бишоп и сделал. Даже рот приоткрыл. На мониторе терминала связи, посреди черного фона мигали ярко-багровые буквы. Кто-то выходил на связь. На русском языке.
ВЫЗОВ ПРИНЯТ. ОЖИДАЮ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ СВЕДЕНИЙ, – не раздумывая, отбил синтетик. Интересно, что будет дальше? И вообще нужно будить людей.
ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ. ИДУ ПО СИГНАЛУ ВАШЕГО РАДИОМАЯКА, – ответил Некто. На радаре вездехода засияла яркая зеленая точка. Бишоп определил, что неизвестный объект находится не далее чем в десятке километров от базы S-801. Только почему локатор не засек его гораздо раньше? Будто из ничего появился...
– Поднимайтесь! – громко выкрикнул андроид. – Очередные гости!
– Что? – Моментально, будто кошка, проснувшийся Казаков нырнул в кабину. За его плечом воздвигся сержант Ратников, а позади виднелись заспанные лица Марии Ельцовой, врачей и доктора Гильгофа. К лейтенанту, расталкивая остальных локтями, пробился Эккарт.
– Вас ист? – Спросонья он заговорил по-немецки, но мигом перешел на русский. – Ого, это еще кто?
– Понятия не имею, – шепнул Казаков. – Объект передвигается в атмосфере. Господи боже, да как он летит при таком шторме?
– Не знаю, – ответил за Эккарта Бишоп. – Определитель массы показывает: это крупный корабль. Система «Свой-чужой» не реагирует. Ого!
– Что? – подался вперед Казаков, уставившись на монитор. – Нет, ребята, это уже совсем не смешно!
Неизвестный челнок вообще не был опознан. То есть программа ИР, отвечающая за регистрацию и идентификацию любых механических объектов со всей ясностью и непреложностью утверждала: «Тип корабля неизвестен». Следовательно, приближающийся модуль не производился ни одной фирмой Земли, занимающейся космической индустрией. Означать это могло следующее: либо на Сциллу приземлялся корабль засекреченной частной разработки, либо... Инопланетяне? Бред! Их не существует!
Сквозь снежный туман стали видны ярчайшие посадочные огни. Корабль подходил совсем близко, буквально накрывая вездеход своим корпусом. Таинственные «пришельцы» продолжали информировать.
НЕ ДВИГАЙТЕСЬ С МЕСТА. ВЫХОДИТЬ НАРУЖУ ДЛЯ ПЕРЕСАДКИ НЕ ПОТРЕБУЕТСЯ. ПРОЦЕСС ПОГРУЗКИ ЗАЙМЕТ НЕ БОЛЕЕ ПЯТИ МИНУТ.
– Какой погрузки? – ошарашенно вопросил Казаков. – Куда?
– Какая разница! – по-змеиному зашипел Гильгоф. – Где моя видеокамера? Маша, куда вы ее задевали? А, вот! Пустите к иллюминатору! Лейтенант, перестаньте пихать меня локтем! Господи, да что это такое?
Глухо стукнул металл о металл. Вездеход оказался точно под брюхом летательного аппарата. Машину довольно резко толкнуло, Маша охнула, ударившись локтем о переборку двери, а доктор Логинов едва не упал. Транспортер вдруг подался вверх, закачался, ослепительно блеснули в обзорных стеклах прожекторы. Затем свет померк, уступив место мягкому поблескиванию бело-голубых люминесцентных фонарей. Где-то за обшивкой машины грохнуло, будто захлопнулись огромные ворота, и наступила тишина.
