поднялся чиновник таможни и вскоре покинул дорогой кораблик с ошеломленно-глуповатым выражением лица: карман коллежского секретаря приятно отягощали триста рублей мзды, полученной от заграничного миллионщика. Тот же чин в гавани Петербурга взять постеснялся бы, а то и просто швырнул деньги прочь – оскорбление…
Через полчаса и сам герой утренней прессы соизволил появиться на палубе – высокий господин в матроске, африканских шортах и с короткой рыжей бородой. Мистер Мак-Алистер изволил устроиться в шезлонге, то ли слуга-индеец, то ли секретарь (со стороны набережной было не разглядеть), подали американцу бокал с прохладительным и газету. Газета, кстати, была русская – срочно доставленная по приказу недавнего коллежского секретаря.
Стоит ли говорить о том, что извещающие о намерении богача Мак-Алистера посетить Одессу «телеграммы из Варны», доставленные в редакции минувшей ночью, сама яхта, ее владелец и «невероятно умелый в стрельбе семинол» были виртуозной подделкой. Фантомом, вызванным к жизни изобретательностью Бенциона Крика и способностями к лицедейству Тимоти О’Донована, обожавшего веселые розыгрыши.
Как и всякий ирландец по происхождению, Тим обрастал золотисто-рыжей бородой моментально – в обычные дни брился он дважды в сутки, утром и вечером. За два дня Тимоти вполне мог приобрести колониальный образ, что от него и требовалось.
Под семинола загримировали Прохора – побрили голову, лицо и руки вымазали наилучшим театральным гримом цвета «мягкий бордо», наиболее подходившим к оттенку кожи североамериканских индейцев, а его сиятельство Алексей Григорьич (пожертвовавший усами, между прочим! Ничего, заново отрастут!), пуделино-завитой и осветленный пергидролем, обернулся «секретарем американца». Повязку с лица пришлось снять и использовать искусственный стеклянный глаз, носить который граф терпеть не мог. Однако ради дела можно пойти на любые жертвы.
После всех превращений осуществленных тетей Бени Крика – толстой неприветливой еврейкой, гримершей из Оперного театра, – узнать всю троицу было решительно невозможно. Прежние черты угадывались только в Тимоти, но образ портили бородка и очочки (с обычными стеклами), и это если не считать костюма, скрупулезнейше скопированного с фотографических изображений настоящего мистера Мак-Алистера, публиковавшихся в журнале. Вышло похоже до невероятия.
Флибустьер по прозвищу Боцман добыл требуемую яхту за сутки, как и обещал: маленькая флотилия скромного черноморского пирата вышла из Сухого лимана (шестивесельные парусные ялы разбойников стояли в Бурлацкой балке) на рассвете, спустя три часа в открытом море было обнаружено аж три подходящих судна, одно под русским и два под румынскими флагами – весна, богачи развлекаются!
В результате произошел стремительный абордаж одного из румын, экипаж (трех господ, слугу и даму) скрутили, завязали глаза, перетащили на пиратский ял и вскоре высадили на пустынном румынском берегу.
Новенькая яхта с названием «Галати» была приведена в Бурлацкую балку, где с достойной уважения к талантам Боцмана быстротой превратилась в «Филадельфию» – нанести рисунок по борту и эмблемы трудностей не составило. Отличить сумеет только профессионал, и то по различиям в парусном вооружении. Профессионал, но не репортер!
Господа концессионеры прибыли на рассвете – рессорные коляски и вооруженное сопровождение предоставил Беня Крик, снова категорически отказавшийся слышать даже одно-единственное слово о гонораре и готовый смертно оскорбиться на Джералда, по англо-саксонской традиции полагавшего, что за любую услугу следует уплатить.
Боцман осведомился, ходили ли господа под парусом раньше? Нет? Что ж, это поправимо. До Одессы из Сухого лимана вас доведут знающие люди, яхту пришвартуют, а потом незаметно сгинут.
Как?
Чепуха, господа, не в первый раз. И умоляю, не выходите потом в море самостоятельно. Потопнете, а грех на моей душе останется. Яхта ведь должна стоять в Одессе? Ну и славно.
Получилось идеально. «Филадельфия» прибыла в порт назначения, трое морских апашей Боцмана исчезли в никуда (двое прыгнули в воду перед устьем Карантинной гавани и поплыли к молу, третий помог с причаливанием и сделал то же самое, благо надзор за пирсом строгостью не отличался), и с тем магнат Дональд Мак-Алистер мог считать первую часть представления сыгранной.
Самый шустрый репортер прорвался на «Филадельфию» в одиннадцать утра и в дневном выпуске газеты появилось первое краткое interview с неожиданным гостем города.
Король предпочитал действовать быстро, но без суеты: во-первых, никто не знает, когда настоящий мистер Мак-Алистер на не менее настоящей «Филадельфии» выйдет из Варны и отправится в Крым (его появление в Севастополе немедля раскроет мистификацию, телеграф ведь работает исправно!); во-вторых, известие о «брильянтах на сто тысяч» уже должно было достигнуть ушей того, кому и предназначалось. Таким образом, фальшивый миллионщик мог получить серьезные неприятности ближайшей ночью, а вернее под утро…
Днем Тимоти с Прохором отправились в экскурсию по Одессе – наняли шикарный лаковый экипаж, коляска вышла с Приморской улицы в город и неторопливо направилась к центру: по Дерибасовской к Греческой площади, потом налево на Александровский проспект.
Заокеанских визитеров сопровождали четыре пролетки с журналистами, но это американца не беспокоило – видно, что человек привык к вниманию прессы и не обращает на назойливых газетчиков и малейшего внимания.
От взгляда последних не ускользнуло, что богатей посетил «Ювелирную торговлю Зельцера и Бердичевского», лучший магазин города, торгующий золотом и камнями. Пробыл внутри сорок минут, и вышел в окружении сонмища чуть не плачущих от счастья приказчиков, которые перед покупателем едва только розовые лепестки не рассыпали.
Тотчас стало известно: Мак-Алистер купил ограненный в виде капли изумруд чистейшей воды в девять карат, отдав за него две тысячи рублей, сумма невольно внушающая уважение. Новость, разумеется, появилась в вечерних листках и стала известна всему городу.
Более ничем особым иностранец себя не проявил. Отобедал в ресторации «Бельведер», раздав чаевых не меньше, чем на сотню, в торговле купца Вяхирева «Готовое платье из Парижа и Вены» приобрел белый льняной костюм, выпил сельтерской с сиропом в кафе a’la Paris на Соборной площади и с наступлением сумерек отправился обратно в порт: следовательно, господин Мак-Алистер снимать номер в гостинице не желает, предпочитая ночевать на яхте. Извинительная причуда.
– …Охрана в Карантинной гавани смешная, – втолковывал Король, полный день отсиживавшийся в капитанской каюте лже-«Филадельфии» и ожидавший возвращения Тимоти с Прохором, коим было вменено в обязанность непременно вызвать интерес репортеров. – Четверо олухов из Корпуса пограничной стражи в караулке при въезде, шесть ночных сторожей. Если мосье Япончик решится на налет, пройти к причалам он сможет быстрее, чем я скажу «а». Моя «масть» прибыла сюда засветло, спрятались в шаланде дальше по пристани и в соседнем пакгаузе. За портом следят в десять глаз. Ротмистру стражи заплачено, они не станут обращать внимания на шум, если таковой случится. Господа, вы точно запомнили, что надо делать?
– Вести себя тихо и молить о пощаде, – хохотнул Тимоти. – Ничего сложного, мистер Король.
– Теперь сейф, – Беня Крик подошел к приземистому несгораемому шкафу, находившемуся в углу каюты. Таковой установили мoлодцы Боцмана еще в Бурлацкой балке, ибо на румынской «Галати» сего предмета обстановки предусмотрено не было. – Мосье Вершков, где шкатулка, которую я дал вам поутру?
– Вот, – Прохор извлек из-под койки тяжелый ящичек в барочном стиле, с золотистыми накладками, завитушками и эмалью. – Положить внутрь?
– Зачем? У нас тут любительский театр, а не казарма, где все должно быть в идеальном порядке… Требуются следы борьбы и умеренный хаос.
Шкатулка оказалась полна драгоценностей – колье, бриллиантовые браслеты, перстни с крупными камнями, даже диадема с рубинами. По виду не отличишь от настоящих украшений, пускай и куплена эта сияющая мишура в лавке Соломона Канторовича на Малой Арнаутской за двадцать пять рублей оптом.
– Мелкие камушки рассыпать по ковру, сам ковер сдвинуть, – режиссировал Король. – Створку сейфа
