но это не значит, что фортуна останется благосклонной и далее!
Окрики Баркова подействовали. Оставили всё – чемоданы, ненужную одежду, книги, прихватив только документацию предприятия, оружие, журналы с заметками и описями да личные саквояжи. Робер сообразил взять бутылку с мятной настойкой, успокаивавшей нервы, бренди, вчерашний хлеб и копченую свинину – перекусить обязательно захочется, а до Могилева-Подольского далеко.
– От Китай-города начнется гравийное шоссе, – деловитый Прохор устроился на переднем сиденье, рядом с местом шофера и раскрыл топографическую карту. – В ту сторону мы раньше не ездили, дороги, считай, не известны… А-а, кривая вывезет!
«Руссо-Балт» сдвинулся с места и начал медленно взбираться по склону холма, над которым доселе мерцало угасающее алое зарево.
– Филистеры распроклятые! – громыхал его сиятельство, не обращая внимания на взгляды посетителей буфета могилевского вокзала. – Взял бы и расстрелял, по законам военного времени! Нет билетов! Никаких! Никуда! И ближайшие двое суток, а то и больше, не будет! Большинство поездов отменены, попасть на киевский в два ночи невозможно! Ругался, грозил – никакого толку! А начальник вокзала, тыловая крыса, пообещал сдать жандармам!
– Тише, – усмехнулась Евангелина. – Сядьте, покушайте горячего… Пока вы общались с железнодорожниками, мсье Вершков подал разумную идею. Телеграфировать в губернию невозможно, там австрийская армия теперь, на приказы знакомого нам одесского обер-полицмейстера здесь никакого внимания не обратят, значит, надо обращаться на самый верх… Тимоти с Прохором ушли в отделение телеграфа. Полиция, между прочим, проверяла паспорта – полагаю, приняли за шпионов.
– И что? – подозрительно спросил Барков.
– Пока ничего. Вон, видите городовой при входе расхаживает, бросая угрюмые взгляды? Наблюдает.
– Еще бы, – сказал Джералд. – Наверное, в этом тишайшем городке со времен Ноя и Моисея не видели таких оборванцев, явившихся на автомобиле и лошадях с седлами австрийского образца с гербами дома Габсбургов. Я бы на месте констебля обязательно проявил интерес.
– Констебль… – граф сплюнул. – Как объяснились?
– Сказали правду. Беженцы, трофейных коней нам предоставили казаки отдельной полусотни второго Донского казачьего дивизиона… Полицейский явно не поверил, оставил второго присматривать и куда-то ушел.
– Я знаю куда, – кивнул Барков. – За комендантским патрулем. Бьюсь об заклад, эту ночь нам придется провести в местной гауптвахте.
В словах его сиятельства присутствовала истина: первым делом шпиономания охватывает провинциальные городки. Пыльный и скучный Могилев-Подольский не исключение, прибытие наистраннейшей компании моментально вызвало нездоровый интерес как станционных служащих, так и усатых блюстителей, отлично знавших, что началась война с Австро-Венгрией – официальная нота из Вены пришла вчера вечером, а боевые действия начались всего несколько часов спустя.
Объявились Прохор и мистер О’Донован, выглядевшие, пожалуй, наиболее живописно – Вершков, красовавшийся в драной гимнастерке без погон, смахивал на дезертира, а небритый и пропыленный Тимоти выглядел героем рассказов О. Генри про бандитов Дикого Запада.
Как их не арестовали, уму непостижимо. Такая парочка и в мирное время должна обратить на себя внимание охранителей общественного спокойствия.
– Телеграмма отправлена по назначению, при нас отстучали, – сообщил Вершков. – Как обычно, на адрес общества купца Фефилова в Петербург.
– Час, может быть полтора или два, – предположила Ева. – Они всегда отвечали быстро.
– У нас нет часа, – в тон продолжил граф. – Я же говорил…
Штабс-капитан артиллерии, унтер-офицер и четверо нижних чинов, к винтовкам примкнуты штыки. Как на картинке. В буфете повисла нехорошая тишина.
– Господа, – штабс-капитан козырнул. – Извольте пройти за мной. Для выяснения личностей.
Шестьдесят восемь минут спустя в гарнизонную комендатуру Могилева-Подольского ворвались красный как вареный рак городской голова, начальник полиции с чинами управления и предводитель дворянства. Был спешно вызван командир гарнизона.
– …Полагаю, для России далеко не все потеряно, – хохотал потом Барков, попивая шустовский коньячок в вагоне первого класса. – Нет, вы видели их рожи, господа? Пардоннэ муа, но есть впечатление, что чиновникам вставили в зады трубочки и включили паровой насос, так, что глаза из орбит вылезали!
Это действительно напоминало кинематографическую комедию: концессионеров извлекли из цепких лап господина штабс-капитана, искренне считавшего, что эти престранные господа и мадемуазель если не тайные агенты, то уж точно лица, подлежащие тщательной проверке контрразведкой.
Ничего не вышло, его благородие остался разочарованным. Задержанных со всем возможным почтением препроводили обратно на вокзал, где на время устроили в салон для благородной публики и снабдили не скверной едой из буфета, а специально заказанным в ресторации ужином.
В это время на запасных путях готовился литерный: паровоз серии «Ж», вагон-люкс из резерва узловой станции и вагон для вооруженной охраны, наличие каковой предписывалось так же строго, как и полное обеспечение провиантом вплоть до самого Чернигова, где господ примет под свое покровительство специальный отряд министерства внутренних дел, спешно выезжающий из Петербурга.
Концессионеры устроились в мягком «Пульмане», приняли подарки от местной власти в виде корзин с пирогами, жареным гусем, овощами, бутылками с вином и кой-чем покрепче. Свистнул окутанный паром локомотив.
– Запомнить в точности, – рычал Барков на гарнизонного подполковника перед самой отправкой. – А лучше запишите в книжечку! Авто «Руссо-Балт» передать в распоряжение военного инженера поручика Львова из саперного батальона гарнизона Каменца-Подольского! Сейчас он должен находиться в расположении… Записываете?
– Точно так, ваше сиятельство!
– И чтоб найти его беспременно!
– Слушаюсь, ваше сиятельство!..
По линии передали экстренные депеши – литерный должен проходить без единой задержки, не пропуская и воинские эшелоны. Путь кратчайший, Могилев-Винница-Фастов-Киев-Чернигов. На стоянках при получении локомотивом воды и заменах паровозов – следить за составом пристально, посторонних не допускать!
– …Вот честное благородное слово, не верится, – Тимоти первым взялся за пристальное изучение корзин с провизией, сразу обратив внимание на красно-золотую этикетку с надписью «Н. Шустовъ и сыновья». – Робер, возьми мой нож, разрезай гуся… Прохор, сбегай к кондуктору с рюмками! Столовые приборы на столе в купе не поместятся, будем кушать руками… Так вот, джентльмены и леди: не верится! Выбрались! Живыми и здоровыми!
– Не совсем здоровыми, – уточнила Ева. – Алексея Григорьевича ранило в руку, у мсье Монброна нервы…
– У меня нервы? Да я спокоен, как Бонапарт перед Аустерлицем!
– А почему, извиняюсь перед господами, сегодня ногти до мяса обгрыз?
– Не будьте вульгарной, мадемуазель! Я клерк, а не солдат! Думаете, это очень приятно, когда против тебя с саблями наголо выходит армия одной из крупнейших империй Европы? Среди нас всего двое военных, пусть и отставных – его сиятельство и мсье Вершков!
– Я ведь всерьез думал, голов не сносим, – подтвердил Барков. – Пяти или шестикратный перевес в силах! Наверняка и больше, посчитать не удосужился. Чудо ведь спасло, как и говорили…
После слова «чудо» концессионеры примолкли. Избавил от неудобной паузы Прохор, притащивший набор рюмок и стаканы для оранжада.
– Подвиньтесь, доктор, пожалуйста, ноги не держат. Ехать нам сколько? Часов двенадцать? Ах шестнадцать? Сейчас покушаем, выпьем и поспим хорошенько, верно, господа?
– Я мечтаю о ванне, – вздохнул лорд Вулси, наблюдая, как Тимоти разливает коньяк. – Окажись здесь
