башни тоже отданы под царство книг. Пятерка длинных свечей, воткнутых в причудливый серебряный подсвечник, освещала расположенный слева от двери закуток: стол, затолканная под него и еле тлеющая решетчатая жаровня, пара табуретов, накрытый мешковиной узкий топчан и приколоченные к стене полки с обычнейшими тарелками и какими-то пузатыми колбами. Хранитель библиотеки жил прямо здесь, посреди доверенных его стараниям пергаментов, свитков и фолиантов.
– Входи, входи, – приглашающе скрипнули из-за темного скопления шкафов. – Я-то гадал, кто нынче ко мне пожалует: этот догадливый итальянский мальчик или ты. Или он прячется позади тебя?
– Добрый вечер, – неуверенно произнес сэр Гисборн. – Нет, я один…
– Скорее уж «доброй ночи», – отец Ансельмо выбрался на свет, раздосадовано помахал зажатой в руке книгой и сердито заворчал: – Нет худшего проклятия, чем крысы в библиотеке – по своей неграмотности они не испытывают никакого почтения к тому, что попадается им на зуб. Хорька завести, что ли, пусть ловит? Или этого египетского зверя – кошку?
– А домовых у вас разве нет? – спросил Гай, привыкший, что в большинстве замков Острова крыс и прочих нежелательных квартирантов гоняют эти маленькие создания, похожие на животных, но наделенные толикой разума.
– Поразбежались. Какие домовые в Ренн ле Шато?.. – с сожалением признался монах, посмотрел на замершего в дверях гостя и фыркнул: – Да ты не стой, проходи. Тебе, сын мой, похоже, здешние секреты уже поперек горла встали?
Гай кивнул, осторожно присаживаясь на табурет, выглядевший покрепче своего соседа. Отец Ансельмо покопался в недрах шкафа, отгораживающего его жилье от библиотеки, извлек и невозмутимо водрузил посреди стола пару глиняных кружек и необычный узкогорлый кувшин из черной глины, украшенный оранжевыми фигурками людей и плывущих кораблей.
– Во всем следует блюсти умеренность, – провозгласил он, разливая густое багровое вино с ощутимым сладковатым запахом. – Как в питии, так и в погоне за чужими тайнами. Сдается мне, твои друзья пренебрегают сиим мудрым правилом, а ты, решивший держаться в стороне, маешься от скуки, сознавая, что все интересное проходит мимо тебя.
– Они мне ничего не говорят, – вдруг пожаловался молодой человек. – Им некогда тратить время на вдалбливание мне тех вещей, которые они схватывают с первого раза. Я могу понять, что вокруг творится нечто неладное, и все! Стоит мне задуматься на всякими вопросами, вроде: «почему?», «кому выгодно?», «к чему это приведет?», и мне начинает казаться, будто у меня вместо головы дырявая бочка, откуда все вываливается.
– Может, оно и к лучшему? – мягко спросил библиотекарь. – Господь пожелал, чтобы кто-то из смертных уродился сообразительнее прочих, а кому-то вместо смекалки досталось нечто иное. Ты, как я понял, не отличаешься быстротой ума, зато наверняка умеешь хранить доверенные тайны и быть хорошим другом. Разве можно желать большего?
– Я стараюсь, – смутился Гай. – Просто иногда мне досадно за свою тупость. Например, эта книга… И Дугал, и Франческо сразу поняли, что она такое, – он помолчал и, непривычно робея, спросил: – Святой отец, вы не расскажете де Транкавелям…
– Что ваша веселая компания не слишком представляет, в какую передрягу угодила, и надеется только на счастливый случай? – довершил фразу отец Ансельмо и совершенно по-птичьи нахохлился. – Полагаю, если ко мне не станут чрезмерно назойливо приставать с расспросами, я промолчу. Но да будет мне позволено узнать, как вы вообще затесались в сие коловращение секретов?
– Так получилось, – не нашел лучшего ответа Гай. – Долгая и путаная история.
– Молодежь, – укоризненно протянул монах. – Все-то им надо испытать на себе. Вот и допрыгались. Ренн – это вам не логовище львов, а змеиная нора.
– Почему же вы остаетесь здесь? – резче, чем требовалось, осведомился Гай. – Ради книг и относительно благополучного житья?
– И ради нескольких не совсем загубленных душ, – без малейших признаков обиды покачал головой отец Ансельмо. – А еще – чтобы отвечать на вопросы настойчивых и упрямых юнцов вроде тебя. Ты ведь шел сюда с намерением вытрясти из меня все возможное об увиденной днем книге?
– И еще спросить – может, вы знаете что-нибудь об этой вещи? – решившись, сэр Гисборн выложил на стол принесенный с собой продолговатый холщовый сверток. – А больше всего мне хотелось бы понять, какой смысл подразумевается в словах «Lapis exillis» и почему вокруг них так много шума?
Библиотекарь неторопливо развязал узлы на шнурке, развернул складки ткани и долгое время безмолвно созерцал блестящий вороненый металл бывшей крестовины меча призрачного существа, украшавшие навершие крохотные камни, похожие на агаты, и пару змей, обвивающих рассыпавшееся в прах лезвие. Наконец, он заговорил, и прозвучавший вопрос заставил Гая недоуменно нахмуриться.
– Сын мой, тебя наверняка обучали премудростям чтения и письма. Ответь-ка старику – ведомо ли твоему разуму греческое словечко «апокриф»?
– Да, – не слишком твердо проговорил ноттингамец. – Я слышал это слово, однако не возьмусь правильно растолковать его значение. Кажется, так именуют рассказы о деяниях святых, не вошедшие в Писание или Жития. Еще таким именем обозначали языческие предания, а однажды мой наставник упомянул, будто существуют апокрифические Евангелия, не входящие в канонический перечень книг Библии, но их уже давно никто не видел и не держал в руках. Может, они сгорели в огне войн или просто затерялись.
– Иногда я думаю: каждый человек, пытающийся по мере своих сил изменить привычный уклад жизни на этой земле, создает свой собственный апокриф, – отец Ансельмо поднял свою кружку и покачал ею, любуясь на переливы света в темно-красной жидкости. – Его творение сольется с тысячами тысяч других, пройдет время, и уже никто не отличит, где ложь, где истина, где изобретательная человеческая выдумка. Такова и хранящаяся здесь книга. Возможно, она от первого листа до последнего пропитана ядом ереси; возможно, содержит мудрость, непохожую на нашу. Я боюсь этой книги, – спокойно продолжил он, отхлебнув вина. – Хозяева Ренна берегут ее, однако и они страшатся заключенных в ней слов. Порой мне кажется, что книга правит замком посредством людей, и мне хочется развести большой костер, швырнуть ее туда и посмеяться, глядя, как пламя сожрет ее страницы. Я стерегу не библиотеку, а единственную рукопись. Пока она здесь – она не в силах смущать умы, однако ее время близится…
– И что тогда произойдет? – затаив дыхание, спросил Гай, не зная, отнести услышанное к последствиям возлияния или библиотекарем владеет то же скрытое безумие, что и всеми обитателями Ренн-ле-Шато.
– Понятия не имею, – старый монах заговорщицки подмигнул опешившему гостю. – Думаю, ты сам сможешь это узнать. Только помни – книга едина с lapis exillis, она есть его часть и он сам, в ней заключена его история, которую многим бы хотелось вытащить на белый свет, – он поднял палец и наставительно добавил: – Да, вытащить на белый свет и рассмотреть хорошенько. Все прячущееся в тени, пугает, но когда приходит день… – выцветшие глазки библиотекаря подернулись мечтательной дымкой. – Может, вашими трудами день доберется до этого места, утонувшего в темноте, и я еще услышу от Лоррейна хоть одну песню, в которой не будет проклятий и тревог. Забери свою вещицу, сын мой, и ступай, поищи своих друзей. Расскажи им, что старый Ансельмо совсем тронулся умом, и каркает, точно ворон на дубу.
– Значит, про ключ вы ничего не знаете? – уточнил сэр Гисборн, изловив в невнятных речах старика понятное слово, и мимолетно пожалев, что Франческо шляется где-то, а не сидит рядом. Мессир Бернардоне сумел бы разобраться, что к чему.
– Спроси у тех, кто разговаривает с камнями и шепчется с призраками минувшего, – хихикнул библиотекарь Ренна. – Спроси у того, кто все время молчит, и той, что болтает без умолку, но не разглашает секретов. И будь осторожен. У здешних тайн не только быстрые ноги и зоркие глаза.
– Я так и сделаю, – пробормотал Гай, пытаясь сообразить, кому из обитателей замка подошли бы подобные определения. Похоже, тут все одержимы страстью ничего не говорить напрямую, даже служитель Церкви. – Спасибо вам…
– Иди, иди, – замахал на него руками отец Ансельмо, и гостю из Англии оставалось только поспешно удалиться, расслышав брошенное вслед: – Потом будешь благодарить, если захочешь…
Он выбрался на просторное крыльцо библиотеки и остановился, вдыхая свежий ночной воздух. В голове слегка шумело – от крепкого вина и от уймы туманных предупреждений, и спускаясь по лестнице в нижний двор, он не сразу обратил внимание на приглушенную яростную возню неподалеку от дверей конюшен. Кто-
