куп берез и нежно-зеленой травы. Только на том месте, где я упал перед последней преградой, стоял вбитый в землю двухметровый фибергласовый шест, а цепочка моих шагов, не цепочка даже, а колея в пыли, была с двух сторон обозначена полуметровыми колышками. Я ошалело и растерянно закрутил головой. Где это чудо?! Я что, бредил? И в бреду прополз несколько сот метров? Но я видел, видел березовую рощу! Я взглянул на пологое возвышение, где кончался Чермет. Вот они, груды металла, проржавевшие и спаявшиеся этой ржавчиной. Оттуда я бежал, падал и полз.
Подошел Орбитурал, обыденно спросил, как бы продолжая начатый разговор:
— Для чего вам понадобился нож?
Да что скрывать, преступления я все же не совершил, хотя в этом заслуга их, а не моя.
— Чуть было не разрезал пленку магополиса... Но не знаю., сделал бы это на самом деле или нет.
— Для чего вы хотели разрезать пленку магополиса?
— Чтобы войти. Ведь там была березовая роща!
— Ах, да, березовая роща. Конечно, конечно. — Орбитурал как бы вспомнил то, что чуть было не запамятовал.
— Но ее сейчас нет.
— Действительно, — согласился Орбитурал.
— Почему?
— А почему она должна быть?
— Но ведь березовая роща была!
— Пусть была. Но почему должна быть сейчас, не понимаю.
— Как могла исчезнуть целая березовая роща?
— Хороший вопрос; как могла исчезнуть целая березовая роща?
— Как? — переспросил я.
— Как? — переспросил Орбитурал. Но, похоже, его это интересовало не столь сильно, как меня.
Пров уже сидел. Я было рванулся к нему, но Орбитурал мягко остановил меня:
— Ему сейчас станет лучше.
Я смотрел то на Прова, то на границу Чермета, то на серую пустыню, тянущуюся до самого горизонта. Свихнулся я, что ли?
— Странно ведь, — снова заговорил Орбитурал, — в непосредственной близости от гдома находится березовая роща, а о ней никто не знает.
— Как это, никто?
— А кто же? — Никакой заинтересованности не было в его голосе, от нечего делать продолжал он этот пустой разговор.
Я чуть было не брякнул: Пров, но вовремя спохватился.
— Я знал.
Мою заминку он, конечно, заметил.
— А вам кто сказал?
— Да так... Слухи...
— Конечно, слухи. Слухами земля полнится. Больше-то ей уж и нечем полниться. Верно?
— Что: верно?
— Да пустяки. Не обращайте внимания.
— На что мне не обращать внимания?
— Да на все. Плюньте, да разотрите. Не буквально, конечно... Шарошлем, как никак. А так, фигурально... А вот и СТР пятьдесят пять — четыреста восемьдесят четыре ожил. Пров, по-вашему.
Пров уже стоял. Я подошел к нему и меня никто не задержал. Обниматься в скафах было неудобно, да и слюни я не хотел сейчас пускать.
— Прости, Пров.
— Спасибо, Мар... Хотя это и было страшно.
— Да за что? Я виноват...
Он лишь слабо махнул рукой:
— Спасибо за сон.
— Какой сон?
— Ну, заснул человек, да и поспал немного, - втиснулся в наш сумбурный разговор Орбитурал. — Прилетим в гдом, здоровье поправим, попьем чайку, поговорим.
Какого чайку? Он что, тоже спятил?!
— Прошу в кабину, — сказал Орбитурал. И это уже был приказ, а не разговор ни о чем. — Один смотрит в левый иллюминатор, а другой — в правый. Чермет, так сказать, с высоты птичьего когда-то полета. — Нас повели под руки.
— Ну, что, сподобился? — глухо спросил Пров.
— А я видел ее, — успел сказать я, но кто-то из них выключил связь в моем шарошлеме. Пров все же успел оглянуться и понимающе кивнуть мне.
Уже в ионолете припомнил я наш спор с Провом незадолго до похода в Чермет.
— То, что ты рассказал — несусветная чушь. И ты, физик, пытаешься внушить мне, что сны могут быть такими же яркими, как сама жизнь? Уж лучше скажи, что хотел разыграть меня.
— Это не розыгрыш, это — чудо, — спокойно, но твердо сказал Пров. — Я могу привести тебе еще десяток примеров и ты убедишься, что чудеса существуют. Существуют вопреки нежеланию некоторых закостенелых прагматиков признать их де-факто.
— Ну, знаешь! Можешь назвать меня даже Фомой неверующим и вообще кем угодно, но все равно красивая ложь, какою ты меня потчуешь, не станет от этого истиной. Поверить в чудеса? Дудки!
Пров ответил не сразу. Не спеша откупорил баночку тэя-тони, потянулся за бокалом и лишь после нескольких глотков снова обратил на меня внимание.
— Мне жаль тебя, Мар, — грустно улыбнулся он. — Ты ничего не понял. Потому что слишком рационален. Помнишь? 'Кто постоянно ясен, тот, по-моему, просто глуп'. Это сказано большим поэтом.
Говоря о такой глупости, он наверняка имел в виду неспособность иных людей к допущению возможности невозможного, вероятности невероятного.
Он вздохнул, аккуратно поставил бокал на край стола и с полуулыбкой продолжал:
— Вот ты упрекаешь меня, дескать, я — человек науки, — и вдруг такие взгляды на вещи. Прежде всего я просто человек, а людям свойственно верить в чудеса. Даже в такие архаические, как кикиморы, лешие, домовые. Заметь, все любимые тобой машины созданы в мечте об иллюзорном могуществе чудотворца: летать и плавать быстрее всех, видеть дальше всех, убивать так миллионами. Ты и сам вроде лешего. В обществе появляешься редко, да и выглядишь... Однако ж я в тебя верю.
— Ладно, брось заливать. Кто бы я там ни был, а чудес нет и быть не может. Все это выдумка невежественных людей или ловкий ход авантюристов, не более. В мистификации не верю. Не верю. Зря силишься.
— Не силюсь, нет. Я лишь утверждаю — чудеса есть! Они нужны людям и потому есть. Когда-нибудь ты сам в этом убедишься.
— Значит, наш спор впустую.
— Отнюдь! — хитро сощурился Пров. — Я свое сказал.
И он не только сказал. Потрясающая до обморока история с березовой рощей все-таки не относилась к разряду чудес, возможные носители которых, разные по рангам действия и масштабам действия волшебствующие маги-чернокнижники, арабские джины-молодцы, закоснелые во всех смертных грехах ведьмы-колдуньи давно уже ушли в небытие. Теперь — даже с учетом расшибания в блин — пойди-ка, отыщи ну хотя бы самого завалящего оборотня!
Сподобился... Пров частенько, но всегда иронично, вставлял в свой разговор подобные церковнославянизмы и речения, словно подчеркивал давно и однозначно решенный для него религиозный вопрос. Но, как ни странно, это создавало скорее впечатление остатков внутренней борьбы с собой.
И все же... Куда исчезла роща? Роща под куполом магополиса — это чудо для нас, для меня... но не для тех, кто жил когда-то в таких рощах и без всяких искусственных куполов. Но что произошло потом? Как объяснить ее исчезновение? Это уже начинало казаться мне истинным чудом, сказочным чудом, страшным
