наблюдение...
— Пока не можем. Вам с Маром предстоит еще одна экспедиция в анклав Смолокуровки.
— Я отказываюсь, — заявил Пров. — Не хочу!
— Хотите. Вы рветесь туда. Вам там надо с кем-то встретиться.
— Вы мне не доверяете. Я сам не хочу идти туда. Самое простое — найти других кандидатов, а меня оставить в покое.
— Хотите, чтобы Мар туда пошел один?
Пров промолчал.
— У Мара, конечно, там тоже есть свои интересы. Но сначала закончим с вами. Я не знаю, почему вы рветесь туда. Хорошо... Это ваше дело. Нам же очень важно узнать поподробнее об этом загадочном анклаве. Здесь наши интересы совпадают. Выполняйте свое задание, но не забывайте и о нашем. Сотрудничество, как видите, обоюдовыгодное.
— Да нет у меня ни задания, ни интереса! — заявил Пров.
— Пусть так. Я и не ждал, что вы нам все расскажете. Но вы перед нами в более выгодном положении. Мы о ваших целях не знаем ничего. Вы же знаете наши цели. И, несмотря на это, я предлагаю вам сотрудничество.
— Господи! Да почему — я?
— Вы иногда невольно выдаете себя. А причина, почему именно вы, проста. Только вы можете проникнуть туда.
Меня, во всяком случае, он ошеломил последней фразой.
— Как?! — воскликнул я. — Разве у вас нет постоянных контактов с этим анклавом?
— Нет, — сказал Галактион. — Ни постоянных, ни временных. Никаких. Мы лишь охраняем зону, хотя понятия не имеем, как ее охранять. Наблюдаем за ней. Но и тут, кроме леса, наблюдать не за чем. У нас нет никакой информации, а там что-то происходит.
— А почему только мы с Провом можем проникнуть туда?
— Не знаю, — сказал Галактион. — Может, потому что вы уже неоднократно бывали там. Может, у вас есть какой-то особый пропуск. Может, вы вообще оттуда. Не знаю. А вы, уверен, не расскажете.
— Рассказывать нечего, — сказал Пров. — Все это бред. Шутки.
— Чей бред? Чьи шутки?
— Ваши и вашего ГЕОКОСОЛа.
Это уже было явное оскорбление высшего должностного лица и высшего органа власти Земли, Солнечной системы и всей Галактики. Но Галактион стерпел. Он даже вида не подал, что оскорблен или уязвлен.
— Вот и выясните, — сказал он. — А вы как, Мар? Согласны?
— Честно говоря, особого желания нет. А один вообще не пойду.
— Пойдете вдвоем, — успокоил Галактион. — У вас тоже есть какая-то заинтересованность.
— Вот тут вы ошибаетесь.
— Значит, в случае с Провом не ошибаюсь?
— Я не это хотел сказать.
— Говорите.
— Я как в темноте. Ничего не знаю, но что-то должен делать. Какой в этом смысл?
— Смысл один. Мы хотим сделать планету зеленой и пригодной для жизни вне гдомов. Вернуть ее, так сказать, в первозданное состояние.
— Не знаю.
— Хорошо. Подумайте. Расскажите Прову о своих причинах ухода из Космофлота. Должен же это знать хоть кто-то, кроме вас.
— Да никаких особых причин не было. Усталость, потеря интереса...
— И возникновение нового интереса, — подсказал Галактион.
— Это напоминает сказку про Белого Бычка, — прорычал Пров. — Если вы заинтересованы в нас, выкладывайте все. Там посмотрим!
- Хорошо, — сказал Галактион. — А ведь вы меня убедили! Орбитурал, разместите их в том же особняке. Представьте им все материалы. Все!
Орбитурал после своего короткого доклада не сказал ни слова. Но это было понятно. Он лишь отвечал, когда его спрашивали. Но вот почему Солярион не проронил ни единого слова?
41.
Я-сам, тот, который выскочил из душевой комнаты моей жены, человеко-самки, бежал, куда глаза глядят, пока не оказался в своем жилом-нежилом отсеке. Два стола с компьютерами — 'Пентюхами', два крепких стула, окно, за которым завывала снежно-пылевая метель, да вспыхивали слова: 'Привет темпоральщикам Безвременья!'
За моим 'Пентюхом' сидела жена в длинном платье и с длинными же рукавами.
— Явился — не запылился, — сказала она, поглаживая свой живот, как бы массируя его.
Я промолчал, сел за второй компьютер и начал намысливать на него очередную главу 'Истории государства Российского', ту самую, где говорилось, что именно Россия должна спасти виртуальный мир. Идея была до чрезвычайности проста: Россия, имеющая все возможности многократно уничтожить мир, не делает этого, и, тем самым, спасает его. Оставалось только разложить главу на составные части, умные мысли вложить в уста Сократа, а наводящие вопросы отдать кому-нибудь из его наивных учителей.
— А ты с тем временем что собираешься делать? — спросила жена. — Мне-то, конечно, все равно, но кабы не протухло.
— А пусть себе лежит, — сказал я, отмахнувшись. Нужно было мыслить свою мысль, не отвлекаясь.
— Тра-ля-ля, — пропела жена и тут же глухо выругалась, а на мыслезаписыватель 'Пентюха' упала скрюченная и полураздавленная целочисленная дробь. Я смахнул ее на пол, пусть пропадает.
— Тру-лю-лю, — снова пропела жена и слегка раздраженно спросила: — Ты на меня внимание обращать будешь или нет?
У меня как раз Сократ подловил на метафизическом противоречии перипатетика Теофраста, а тут семейный скандал назревает...
— Меня эти чертовы дроби жрут, а тебе хоть бы хны!
Даже Сократ сбился со своей мысли, а уж на что был натренирован свой Ксантиппой. И Теофраст побледнел. Этот-то вообще был холостяком.
— На колени бы посадил... — канючила жена. — У нас все не как у людей.
Но каких людей, — не уточнила: виртуальных или человеко-. Нет, общность жен в моем 'Государстве' ее сейчас не интересовала. Общность мужей — вполне вероятно.
Их было двое. Одна — эта, раздраженная и страдающая от въедливых дробей, и вторая — та, под струями сверкающего дождя, сама искрящаяся и блистающая, совершенная и самодостаточная в своей красоте. Я мог погладить эту по спине или животу, и тогда дроби в панике начали бы отпадать с нее, раскатываясь по углам и исчезая. Я знал, что именно этого она и хочет. Я должен был помочь ей, спасти ее от страданий, очистить и обновить ее шелковистую кожу. Но я также знал, что у нее самоснимающееся платье. И, если я обниму ее, эта человеко-самка исчезнет и останется только та, совершенная.
Кажется, ее интересовали не только мои труды по теории виртуального государства, не только пакеты со временем, кстати, спрятанные в барокамере самого Космоцентра, кажется, ее интересовал и Я-сам. Эта мысль была приятна мне. Эта мысль страшила меня.
Что я мог поделать? Где сила идей, если такое тело страдало? Я провел рукой по ее спине. Платье со щелчком расстегнулось и начало сползать с ее плеч, на которых что-то пузырилось, лопалось и возникало
