по содержанию ягодицы Каллипиги. Спутать их с другими было невозможно. Я, по-детски, поскуливая, стариковски закашлялся и сел на стул возле двери.
— Нехорошо подсматривать, — сказал я.
— Конечно, нехорошо, — согласился Фундаментал. — Плохо даже! Отвратительно! Но что поделаешь, — приходится. Должность такая...
— И должность у вас мерзкая, — заявил я.
— Ага, — снова согласился Фундаментал. — А как же... Хуже не бывает.
— Выключите! — потребовал я.
— А вдруг что интересное пропущу?
— Да что там для вас интересного?
— Как что? Разговоры, конечно. Просьбы, обещания. Вы ведь, если что ей пообещаете, то уж обязательно выполните?
— Конечно. Ведь он — это я. А я и без этого монитора вам все расскажу.
— Вы- да. А тот, насилуемый?
— Тот и есть я. Пора бы уж и привыкнуть. А что касается насилия, то там все по обоюдному согласию.
— Ну вот видите? Одно дело вы тут, а другое — там.
— Никакого другого дела! — начал свирепеть я.
— Ладно уж, — согласился Фундаментал и с явным сожалением выключил монитор компьютера. — Пересказывайте тогда, о чем они говорят.
Но пересказывать пока было нечего.
— Это вы построили дом с улучшенной планировкой? — спросил я.
— Кто спрашивает и у кого? Вы или он?
— Я спрашиваю! У вас!.
— Мы, конечно.
— С бесконечным количеством подъездов и этажей? — не поверил я.
— Да нет... Построили мы только один подъезд... Девятиэтажку... Чертежи были. Стройматериалы кой-какие — тоже.
— А почему же подъездов бесконечное количество?
— Компьютер штампует.
— То есть, их на самом деле нет?
— Да почему же нет? Есть.
— Не понимаю.
— Вот вас ведь тоже нет. И тем не менее, вы есть. И даже сидите передо мной, лежите... и еще, черт знает, чем занимаетесь!
— Мы — виртуалы.
— А мы — людо-человеки.
— У нас все возможно.
— У нас в компьютерах тоже все возможно! На бумаге, как сказали бы в прошлые века. Или в будущие... Ничего не поймешь!
— На травке бы покататься...
— С чего это вы вдруг захотели?
— Это не я. Это Каллипига.
— А-а... И что вы ей ответили?
— Я все для тебя сделаю. — Говоришь: все, а сам ничего не делаешь. — Прямо сейчас, из этой кровати травку сделать? — И чтобы речка была с песчаными берегами. — Молочная? — И домик на берегу, со светелкой. — Супермаркет невдалеке соорудить? — Коровушки-буренушки. — Может лучше сгущенку? — Муж непьющий, некурящий. — А как насчет соседей? — Солнышко, тишина и никого вокруг. — А супермаркет? — И чтобы по бабам ни-ни. — Так ведь там никого кругом!
Она отдыхала, пригвоздив меня к жесткой постели.
— Стойте, стойте! — возопил Фундаментал. — Какой супермаркет, какие такие буренушки-коровушки! Пообещали и ладно. А программу получите у меня. Никакой самодеятельности!
Я молча смотрел на него. Он чуть успокоился.
— Ну, что там они еще говорят?
— Молчат.
— Вообще, что ли, никаких звуков не издают?
— Почему? Звуки издают, но бессмысленные, бессвязные.
— Понятно. Что же... Может, ознакомитесь пока с техническим заданием?
— Будем знакомы, конечно, — согласился я.
Фундаментал потянулся к компьютеру, перехватил мой предостерегающий взгляд, успокоил:
— Документальные фильмы из нашего прошлого. Цветные, озвученные, правда, вкуса и запаха не передают.
Несколько часов, по их времяизмерению, разворачивал он передо мной картины прошлого Земли. Прошлого, если считать с момента их путешествия в это самое прошлое. Иногда он спрашивал: 'Сложно?', 'Трудоемко?', 'В принципе возможно?', 'Какая в этом помощь потребуется?', 'Поднимете?' Мне было трудно понять, что он от меня хотел. Ну, зеленая! Ну, мягкая! Цветики-цветочки! Ягодки-лепесточки! Я уже и себя- первого начал понемногу вытаскивать сюда. Все-таки я-зрелый был сообразительнее себя-мальца-старика. Да и силы свои по созданию мира людо-человеков надо было посоизмерить. А я-второй, воспользовавшись этим, потихоньку отсылал себя в кварсек Каллипиги.
И в какой-то момент, говоря по людо-человечески, я потерял контроль над собой. Да и Каллипига время от времени заводила разговор о зеленой лужайке с песчаными берегами. И я напряженно прикидывал, как совместить ее мечты с требованиями Фундаментала.
Короче, в какой-то момент я потерял бдительность, и все эти я-вторые рванулись на освобождающиеся места (места — в фигуральном смысле, конечно) от перешедших сюда я-первых. Каллипига тотчас же почувствовала неладное. Она скатилась с меня, уж и не поймешь, какого, в сердцах плюнула мне в промежность, села на край кровати и заревела.
54.
Суета города обрушилась на нас внезапно. Я подрулил к тротуару и остановил мотоцикл. Я понимал, что сейчас крайне важно уловить хоть какую-нибудь закономерность в жизни города. Но все вокруг бурлило непонятно и угрожающе. Вспыхивали вверху огромные искусственные, электронные костры, в диком водовороте рвали с кого-то одежду. И тут же, в пяти метрах над всем этим, за стеклянной стеной здания чинные и ровные ряды людей, похожих на манекены, нажимали на клавиши пультов и пристально всматривались в мониторы. А в воздухе тянуло смрадом и тончайшими духами, уши давил грохот движения и бравурные звуки какого-то марша. А над всем этим разливалось море света, яркого, но холодного.
Пров смотрел на все происходящее вокруг с любопытством, заинтересованно, но просто, без всякого страха и внутреннего напряжения, неприятия. Его непредубежденный взгляд сразу же разделил потоки пешеходов на несколько рангов и не столь по одежде, сколько по манере держаться, о чем он тут же сообщил мне в самое ухо. Перед людьми, идущими с независимым видом, многие раболепно вытягивали шеи в каком-то неестественном для нашего понимания поклоне. А те, что бесновались под капающим огнем факелов, явно не интересовались ни первыми, ни вторыми и образовывали здесь, прямо на тротуаре, какой-то свой сумасшедший мирок. Пров отметил несколько заведений со столиками и стойками.
Я совершенно машинально пытался разобраться в правилах уличного движения, но понял только одно: некоторое время машины шли по правой стороне улицы, потом вдруг перестраивались и шли уже по
