тут в дело вступил Риторио. На протяжении всего побоища он стоял за кафедрой, не предпринимая никаких попыток помочь своим коллегам; но вот ладони бакенбардиста медленно разошлись в стороны – и с быстротой молнии метнулись навстречу друг другу.
Оглушительный хлопок эхом заметался между стенами. Подметала охнул. Зонт выпал из его ослабевших рук, и сам ухайдакер вынужден был схватиться за спинку скамьи, чтобы не упасть. Из ушей его показалась кровь и часто закапала на плечи. Риторио отвёл одну руку назад, весь напружинился – и с силой толкнул ладонью воздух перед собой.
В лицо Шамполамо будто врезалось невидимое бревно. Нос ухайдакера сплющился, а самого его перекувырнуло вверх тормашками и припечатало о скамью. Опомнившиеся маги налетели на злосчастного пришельца из будущего, словно стая ворон, и принялись с азартом дубасить его чем ни попадя: руками, ногами, обломками мебели и заклинаниями. Сопровождаемые ужасными воплями, вверх то и дело взлетали клочья одежды и клубы дыма, а в проходе между скамьями сверкали синеватые вспышки, будто там работала электросварка.
Кактус, заворожённо наблюдавший происходящее, шумно перевёл дух.
– Да, круто его этот Риторио уделал! Р-раз в ладоши – и готово! Даже не коснулся ведь, зараза!
– Бесконтактное кенпо! – поднял палец иерофант. – Сейчас так уже никто не умеет.
– Вот и всё! – заключил Громила. – Финита ля комедиа! И никакой коробочки с ?-здюлями не надо…
На улице шёл дождь.
Джихад сделала несколько шагов и остановилась, с наслаждением запрокинув лицо навстречу холодным струям. Громила нежно обнял её за плечи.
– Всё хорошо, что хорошо кончается, Джи. Поверь, так действительно будет лучше.
– Наверное, ты прав, – очень спокойно сказала каюкерша. – И головой я это понимаю. Но только головой, Гро. Не сердцем.
Обезьянец понимающе вздохнул.
– Сердцу всегда нужно время… Или почти всегда. Много времени…
– Да, это так. Знаешь… Я всё думаю о том, что могла бы спасти его от такой участи. Нет, не сейчас! – она грустно улыбнулась. – Тогда, много лет назад, когда он сбежал из дому… Может, я не сказала тех слов, которые должны были быть сказаны. Или наоборот… Я ведь сразу решила – он не вернётся. Мне так было легче.
– Прошлого не исправить! – неожиданно серьёзно кивнул Кактус. – И сегодня мы лишний раз убедились в этом. Пойдём, Джи, я тебя провожу. Громила, ты как – с нами?
– Да, конечно. Только Хлю с Адиррозкой подождём, оки? Кстати, где они?
– Целуются в подъезде, – усмехнулся подошедший Иннот. – Я так понял, что они сейчас отправляются в Колючий Дом, к родным Хлю, и вообще… Короче, можете никого не ждать. Адиррозка не даст парня в обиду, ежели что. А он – ее.
– Ты тоже к смоукерам?
– Нет, я, наверное, заночую у Афинофоно. Он о чём-то хотел побеседовать.
– А! Тогда понятно. – Громила вдруг внимательно посмотрел на друга и ни с того ни с сего подмигнул ему. – Ты это… Не впадай в уныние, оки? Как бы то ни было, жизнь – штука замечательная!
– Что ты этим хочешь сказать? – удивлённо поднял брови Иннот; но Громила уже уходил – мерцающая влагой шерсть искрилась в свете фонарей.
Недоумённо пожав плечами, каюкер зевнул и сладко потянулся. Его потихоньку начинало клонить в сон.
Афинофоно и иерофант, напротив, казались необычайно бодрыми и оживлёнными. Они весело и с удовольствием обсуждали что-то, жестикулируя и громко смеясь, но каюкер не вслушивался. Ближе к дому Афинофоно волшебники так разошлись, что стали толкать друг друга под струи воды, срывающиеся с крыш.
– Эй, вы бы полегче, что ли! – наконец проворчал Иннот. – Лампу ненароком расколотите… Ценная ж вещь!
Но те продолжали дурачиться и пихаться локтями даже на лестнице. Каюкеру вдруг пришло в голову, что они похожи на расшалившихся школьников, которые только что сотворили какую-то весёлую пакость и всё ещё не могут прийти в себя от удовольствия.
В прихожей к ним выскочил огромный, лоснящийся кот и сразу же принялся тереться о ногу Афинофоно, громко мурлыча… Мурлыча? Иннота вдруг посетило чувство, будто что-то не так; но лишь спустя несколько секунд он понял, что мурлыканье – это, собственно, и не мурлыканье вовсе, а вполне членораздельная речь.
– Я съел всю сметану, понимаешь – всю, а некоторые отдельные жмоты последнее время беспардонно экономят на своём любимом домашнем зверьке и не дают ему сметаны вволю, то есть сколько влезет, полное блюдечко, понимаешь – пол-но-е! – звучало снизу.
– Так это и есть знаменитый кот мадам Перегниды! – понял каюкер. – Вон оно что!
– Сейчас получишь свою сметану, маленький нахал! – рассмеялся Афинофоно. – Ты, по-моему, окончательно и бесповоротно стал котом… Самым наглым и толстым котярой из всех, каких я только знал! А ты ещё боялся, что со смертью ведьмы начнёшь превращаться обратно в человека! По-моему, тебе это не грозит…
– Не превращаться, а деградировать, – поправил кот. – И сколько раз повторять: ничего я не боялся… Мы, коты, всегда живём только сегодняшним днём.
– Ему – сметаны, а нам всем – кофе! – распорядился иерофант. – Ночь будет долгой.
– Долгой? Что это вы задумали? – удивился каюкер.
