– Уточните, мисс Уайлер, – перебил адвокат, – вы пили шампанское сразу после приезда?
– Да. Было уже довольно поздно.
– Ах, да, вы же весь вечер провели вне дома. Но шампанское лучше пить холодным. Вам пришлось ждать, пока оно охладится?
– Нет, бутылка уже стояла в ведерке со льдом, – пояснила Кей.
– Понятно. Продолжайте.
Кей почувствовала нечто зловещее в вопросе, но она тут же решила что это, должно быть, просто типичная для адвоката любовь к мелочам, и продолжала вспоминать, как пошла к себе, легла и почти заснула, когда отец появился в ее комнате.
– И тогда, – мягко вмешался Кессел, – он лег в вашу постель?
Кей непонимающе уставилась на него. Может, она ослышалась?
– Он вошел в комнату и сел на мою постель, – поправила она.
– Прекрасно. И что произошло потом? Расскажите все. Нет смысла оттягивать неизбежное.
– После моего ухода он продолжал пить, – выпалила Кей, – и не совсем понимал, что делает. Постоянно думал о моей матери и в таком вот состоянии перепутал нас и хотел… хотел лечь со мной… то есть, не со мной, конечно, а с матерью. Я пыталась сопротивляться, но он был слишком силен и к тому же пьян, скорее всего, просто не знал, что делает. Когда я поняла, что он не остановится, не выслушает меня, я… схватила самое тяжелое, что попалось под руку, – лампу и ударила его.
Она замолчала, тяжело дыша.
– Он… он упал, и отсюда шла кровь. Кей коснулась виска.
– Я подумала, что убила его – то есть была уверена – и убежала из дому. Больше я отца не видела.
Наступила тишина. Кессел с любопытством посмотрел на Кей, потом, прежде чем вновь обратиться к Кей, обменялся недоуменным взглядом с Джиллиемом.
– Говорите, истекал кровью? И потерял сознание?
– Сказала же: думала, что он мертв.
Кессел опять перестал вышагивать по комнате и остановился перед Кей:
– Сколько времени прошло с той минуты, как вы ударили отца, и до вашего бегства?
– Не знаю… минута, может, две. Я почти ничего не взяла с собой – слишком испугалась.
– Значит, Александра Смайт говорит правду, утверждая, что вы сбегали по лестнице, когда она вернулась домой?
– Да, – тихо подтвердила Кей.
Кессел сделал шаг к креслу и слегка наклонился над Кей.
– Вы ранили отца так сильно, – мгновенно ужесточившемся голосом начал он, – что посчитали его мертвым, однако, когда две минуты спустя мачеха заходит в дом, поднимается в вашу комнату и видит Рэнделал Уайлера, целого и невредимого?
– Нет, это неправда…
– Неужели? Вы были там? Я считал, что вы к этому времени скрылись.
– Да. Да, конечно. Но… я знаю, в каком состоянии оставила его. Отец был ранен, тяжело ранен.
– Видимо, нет, если верить свидетелю, единственному, кроме вашего отца, конечно.
– Свидетелю?
– Александре Уайлер.
Кей недоуменно тряхнула головой.
– Но этого не может быть. Она должна была обнаружить отца в том же состоянии, в каком я его оставила.
– Возможно, но она заявляет, что Уайлер был в вашей спальне и в добром здравии.
Несколько секунд Кей беспомощно глядела на адвоката, но потом вспомнила о доказательствах.
– Я ударила его лампой, и кровотечение было таким, что он был вынужден отменить все выступления, назначенные на следующий день.
– О да, мы знаем об этом.
Кессел, не глядя, протянул руку в сторону Джиллиема, который немедленно вложил в его ладонь несколько газетных вырезок. Кессел просмотрел верхнюю:
– В прессе об этом сообщалось. Несчастный случай дома. Но это произошло только утром.
– Нет. Это сделала я. Все эти сказки насчет падения с лестницы – только для того, чтобы не дать разгореться скандалу. Сплошное вранье.
Кессел надвигался все ближе, угрожающе нависая над девушкой:
– Вранье? Или лжете вы? Может, именно вам нужно скрыть свой грех?
– Мой…
