И жестко добавила:
– Мне необходимо мое дитя, Кей. Не буду вдаваться в причины, Ванесса – моя, и я ни с кем не желаю делить ее. Со времени моего второго развода Рэнди твердит, что я недостойная мать, и угрожает отнять ребенка. Ну так вот, я тоже умею показывать зубы!
– Зачем вы пришли сюда, Алекс? Ваш адвокат, должно быть, сказал, что я буду отстаивать правду, – бросила Кей.
– Посчитала, что стоит еще раз попытаться. Зачем позволять втягивать себя в грязный скандал, Кей? Даже если тебе поверят, испытание будет не из легких. Я хотела уладить дело самым выгодным для нас обеих путем.
Алекс сунула руку в сумку и вынула большой конверт из оберточной бумаги.
– Это письменные показания, подготовленные моими адвокатами. Если подпишешь, тебе не понадобится еще раз приезжать в Чикаго и появляться в суде – возможно, и суд не состоится. Все будет улажено спокойно и без излишнего шума. И для твоего отца так будет лучше.
Кей неодобрительно посмотрела на конверт. Александра вытянула руку.
– Ну же! Возьми его, и я уйду. Ты ничего не потеряешь, если посмотришь, что там. В конце концов, всегда можешь порвать.
Кей поколебалась еще несколько мгновений и взяла конверт.
– Видишь? – спросила Александра. – Не так уж это трудно. Прощай, дорогая. Не думаю, что мы еще когда-нибудь встретимся.
Развернувшись так, что полы роскошного манто взметнулись вокруг ног, Алекс вышла из отеля. Кей наблюдала через стеклянную дверь, как шофер открыл дверцу «роллс-ройса», припаркованного у обочины.
Только очутившись у себя в номере, Кей открыла конверт. Внутри находились скрепленные вместе три копии аффидевит,[34] довольно короткого, всего в одну страничку, и простой белый конверт с ее именем, напечатанным на нем. Сидя в гостиничном номере, она сначала прочитала аффидевит, два абзаца, начинавшиеся с традиционной юридической формулировки «Я, Кейулани Тейату Уайлер, сим заявляю и подтверждаю…»
Вся суть была изложена во втором абзаце – признание, что Рэнделл Уайлер регулярно принуждал ее к половым сношениям все то время, что она жила в его доме. Насилие совершалось «против ее воли», но она «все выносила и молча страдала», поскольку зависела от отца и боялась быть выгнанной из дома. Наконец Кей «не смогла больше терпеть издевательств и скрылась».
Кей стало тошно. Но она понимала, почему Алекс считает, что она может подписать. В отличие от истории, которую угрожал рассказать в суде адвокат, тут Кей представлялась невинной жертвой. Теперь она заподозрила, что истинной целью разговора с Виктором Кесселом было запугать ее и заставить принять другой, гораздо более выгодный вариант. Положив бумаги на стол, она было поднялась, но тут заметила белый конверт, который перед этим отложила. Разорвав его, Кей увидела содержимое – чек на свое имя, на сумму двести тысяч долларов, подписанный Александрой. Кей не помнила, сколько времени бродила по комнате в состоянии совершенного отупения, без всякой цели, в голове был сплошной туман и ни единой связной мысли. Так легко, призвав на помощь моральные принципы, разорвать чек и гнусные бумажонки, выбросить все и забыть. Истина есть истина. Но чего она добьется, сказав правду? И поверят ли ей в конце концов? И уж несомненно ее прошлое и жизнь матери будут облиты грязью. И за кого и что она так благородно сражается? За отца, бросившего мать и на самом деле пытавшегося изнасиловать ее?
Но важнее всего то, что на карте стоит судьба сводной сестры. Предположим, Уайлеру позволят постоянно видеться с младшей дочерью. А что, если не все обвинения Алекс были ложью? Все может быть – если Уайлер способен наброситься на одну дочь, почему не на другую?
А если Кей возьмет деньги? Она получит в дар полную независимость, сможет полностью посвятить себя исследовательской работе. Ей не придется жертвовать собственной честью ради куска хлеба.
Кей не имела представления, как долго мучилась над проблемой выбора. Если бы только она могла поговорить с отцом – насколько бы легче далось решение! Но слишком глубока была пропасть, разверзшаяся между ними.
Когда зазвонил телефон, грубо вернув к печальной действительности, Кей схватила трубку и сдавленно ответила. Это оказался Джим. Кей обрадовалась, ей почему-то мгновенно стало легче.
– С вами все в порядке, Кей? – спросил он. – Вы, кажется, чем-то взволнованны.
– У вас прекрасный слух, – вздохнула Кей.
– Несколько лет на флоте – и вы тоже научитесь слушать. Очень помогает… если, конечно, вы заботитесь о своих людях.
– Такому командиру, как вы, должно быть, легко подчиняться – пошутила она.
От звука его голоса сразу стало легче, а в сердце вновь затеплился тихий огонек.
Но Джим по-прежнему оставался серьезным.
– Не хотите рассказать, что вас так расстроило? Я могу быть у вас минут через десять.
– Приходите. Буду ждать.
– Вы сказали, что часто гадали, нашла ли я отца, – начала девушка.
Джим молча слушал, пока Кей говорила. Прошло несколько часов, и на город успела спуститься тьма, прежде чем она, наконец, почувствовала, что объяснила все случившееся, открыла прошлое и связанное с ним безрадостное настоящее.
– Итак, что посоветуете, коммандер?
Он был так терпелив, не перебивал Кей, только иногда задавал вопросы, чтобы воскресить в ее памяти тот или иной эпизод.
– Мой совет – позвольте пригласить вас на ужин. Я знаю великолепное тихое местечко, где можно
