искренние отношения, глубокие эмоции.
Пол вошел в тот момент, когда Кей закрывала чемодан. Он не спросил, почему она уезжает, по- видимому, тоже кое-что понял.
– Мне очень жаль, – тихо сказал он.
– Знаю. Ты ничего не мог бы поделать, Пол. Он зашел сзади, осторожно сжал ее плечи.
– Ты так много значишь для меня, Кей. Я хотел… Голос изменил ему.
Кей и без его слов сознавала, что желала того же. Слезы жгли веки. Как ужасно, бессмысленно… у них так много общего, почему же любовь так и не пришла?
Пол отпустил ее и подошел к окну.
– Ты слишком добра, если утверждаешь, что в случившемся нет моей вины.
В голосе звучала такая мука, что Кей поспешила утешить его.
– Как это может быть? – возразила она. – Ты не можешь заставить себя не вспоминать. Мы не открываем любимым наши сердца на определенный срок.
Пол, не оборачиваясь, вздохнул:
– Я должен был все рассказать с самого начала и давным давно объяснить… почему… так и не смог… забыть.
Оба долго молчали. Кей осознала, что Пол готов признаться в чем-то самом главном и сейчас собирается с силами.
– Ей приходилось так трудно, – начал он наконец. – И не потому, что не хватало сил и духа все выдержать, но она была спортсменкой, живой, веселой, подвижной, а несчастье сделало ее узницей клетки, тюрьмы собственного тела. Она могла только двигать шеей и двумя пальцами на левой руке.
Он задыхался, словно беда случилась только вчера.
– Бет боролась с отчаянием, сражалась каждый день. Господь знает, как мужественно она себя вела. Но поединок был проигран с самого начала, и приходилось день за днем отступать, и даже те внутренние органы, которые не были повреждены при падении, начали сдавать: легкие, почки… наконец…
Он запнулся, и Кей заметила, как побелели костяшки впившихся в подоконник пальцев. Пол слишком долго носил в себе этот ужас, насильственно сдерживал поток чувств, которому необходимо было дать волю, прежде чем его снова посетит любовь.
– Она просила меня… она просила меня… просила…
Он вновь и вновь повторял эти слова, и Кей показалось, она знает, что услышит сейчас. Девушка подвинулась ближе, потянулась к Полу, ее прикосновение, казалось, вновь привело его в чувство, словно игла, застрявшая в канавке пластинки, освободилась и встала на место.
– …Просила меня помочь… покончить с этим, – выговорил Пол наконец. – Я отказался… сначала. Помочь? Разве это можно назвать помощью? Она не могла двигаться. И умереть не могла, пока я не соглашусь… убить ее. Ведь это нельзя считать иначе, чем убийством, правда?
– Нет… нет… ты не прав, – подумала Кей. Или прошептала? Так или иначе, он не расслышал.
– Но как только ей это пришло в голову, – продолжал Пол, – она больше не отступала и все время твердила, что если я люблю ее, значит помогу умереть.
Пол сунул руки в карманы и напряженно сгорбился.
– Откуда и кто знает, каково истинное доказательство любви? Отказаться? Попытаться заставить ее поверить в радость жизни? Или сделать то, что она от меня просила?
Солнечный луч, пробившийся в окно, осветил брызнувшие из глаз слезы, и Кей молча заплакала вместе с ним.
– Я выполнил ее просьбу.
Он по-прежнему стоял лицом к окну, взгляд его был обращен внутрь, и мрачной картине, навеки запечатлевшейся в памяти.
– Я держал стакан с водой и давал ей таблетки – одну, вторую, третью… Она могла только глотать – больше ничего, даже пальцем шевельнуть, поэтому мы решили поступить именно так, все остальное считалось бы убийством…
Пол вытер глаза рукой, глубоко вздохнул и, наконец, обернулся к Кей.
– Конечно, в глазах закона, это было убийством… иногда и в моих тоже.
Он вынудил себя слабо улыбнуться.
– Вот из-за этого… потому… я не могу… Похоронить ее, потому она всегда жива здесь.
Он ударил сжатым кулаком по груди.
– Потому что я постоянно, непрерывно мучаюсь мыслями, что сделал неверный выбор и не в силах вынести воспоминаний…
Голос снова подвел его, и на этот раз Кей поняла, что продолжения не будет. – Пол совершенно обессилел. Несколько мгновений она молча держала его в объятиях, но оба знали – даже после исповеди чуда не произошло, – что Пол не был свободен от пожизненного заключения, к которому приговорил сам себя. Его сердце навсегда останется узником воспоминаний.
Кей вернулась в свою квартиру. Она и Пол больше не провели вместе ни одной ночи: Кей не могла заставить себя продолжать чисто сексуальную связь. Раньше оба довольствовались именно такими отношениями только потому, что она надеялась – когда-нибудь в их сердцах расцветет любовь, родится из волшебного, созданного только ими жара страсти. Теперь она понимала, что надежды были тщетными.