Но говоря это, Кей сама не понимала, почему с такой горячностью защищает себя и свой роман с Орином Олмстедом. Надеется остаться с ним навсегда?
Невеселая кривая улыбка не сходила с лица Джил.
– Так начиналось всегда – с каждой новой девушкой. Со мной тоже. Я и не отрицаю. И каждая считает, что с ней будет совсем по другому.
– Довольно, Джил, – процедила Кей, поворачиваясь и направляясь к двери. – Я не обязана тебя слушать. Если О. О. хочет меня, то не только потому, что некому согреть его постель.
– Значит, ты так и не поняла?!
Пронзительный вскрик Джил заставил Кей замереть на месте. Девушка, повернувшись, уставилась на Джил.
– Он хочет женщин… только из каприза, причуды, чудачества, желания пощекотать нервы – назови как хочешь. Неужели не видишь, его любовницей всегда становится одна из «кошечек»! Он чувствует себя настоящим мужчиной, когда обнимает желанную для другого женщину. Сначала он заставляет миллион мужчин хотеть ее, мечтать о ней… а потом, только потом берет сам.
Глядя на Джил, Кей вспомнила, что когда впервые сказала О. О. о желании позировать для журнала, тот пытался разубедить ее. Неужели его беспокойство за нее было всего лишь притворством?
– Если ты права, – вызывающе воскликнула Кей, – значит, знала, что будет между нами, как только я предложила позировать?
– Это было неизбежно, – согласилась Джил.
– Но раньше ты об этом не говорила, – спокойно заметила Кей.
– Ты была бы еще менее склонна выслушать меня, чем теперь. Так или иначе, я никогда не собиралась отговаривать тебя от связи с О. О. и, откровенно говоря, считала, что лучшего первого любовника тебе не найти.
Самоуверенность Джил все больше раздражала Кей.
– Что заставляет тебя считать, что именно он первый?
– Мы много времени провели вместе, Кей, не забывай этого. Неужели думаешь, что я не вижу, как ты по-прежнему боишься мужчин?
Бояться мужчин? Кей никогда не думала о своих проблемах именно в таких терминах. Скорее она боялась себя, опасалась, что необычная сильная сексуальная притягательность, которой, как говорили, она обладала, сделает ее, как и мать, жертвой жестокости и насилия со стороны мужчин. Но, возможно, это одно и то же. И почему ей не страшиться, если с самого раннего детства именно Харли Трейн формировал ее отношение к мужчинам? А позже этим занялся и отец?! Кей думала, что О. О. в конце концов победил ее страх и в приливе благодарности к Орину искренне верила, что любит его.
– Наверное, я должна сказать тебе спасибо, – спокойно объявила она, – за то, что ничего не сказала тогда и пытаешься предостеречь сейчас. Но не стоит беспокоиться обо мне, Джил. Я не ожидаю ничего большего, чем, считаю, могу получить.
Но в душе Кей по-прежнему верила, что станет исключением – если она любит Орина, он, конечно, отвечает ей тем же.
Джил же поняла слова Кей так, что девушка попросту старается реально смотреть на вещи.
– Главное, Кей, не дать ранить себя. Я уже прошла через это и надеялась уберечь тебя!
Кей еще раз холодно поблагодарила Джил и вышла. Девушка по-прежнему сомневалась в бескорыстии мотивов Джил, заставивших ее предупредить Кей. Очевидно, она и не забыла О. О… Кей решила, что нет ничего печальнее, чем женщина, страдающая по мужчине, который больше не хочет ее.
Все-таки Джил заставила Кей задуматься о собственных чувствах и захотела, чтобы О. О. относился к ней так же, как она к нему. Но Кей не собиралась молить о любви, не желала покупать ее, объявив о своей. Нет, самое главное – искренность и чистосердечие.
Мать глубоко любила человека, который обманул ее фальшивыми клятвами, и это ее уничтожило. Поэтому Кей твердо решила ждать, пока Орин сам скажет о своих чувствах, прежде чем признается она.
Их связь продолжалась, а страсть все возрастала. Кей жила с Олмстедом, и ее тело постоянно томилось по тем разнообразным наслаждениям, которые лишь он сумел извлекать из ее нервов и плоти, а временами, казалось, даже из души. Она позволяла ему делать с собой что угодно и сама не признавала ни сдержанности, ни стыдливости в ласках. Но не верила, что можно считать физическое наслаждение друг другом выражением любви, до тех пор, пока он не захочет прямо и не скрываясь сказать об этом.
Когда в свет вышел выпуск «Томкэта» с ее фотографиями, Кей мгновенно оказалась в центре внимания прессы, потому что давно стала чем-то вроде знаменитости, благодаря родству с Уайлером и широко рекламируемой работе в журнале. О. О. гордо объявил, что объемы продажи никогда еще не были так высоки. Кей все чаще вспоминала о предостережении Джил, по мере того, как шли дни и без того невероятные сексуальные аппетиты Олмстеда становились все ненасытнее с каждой неделей после выхода журнала в свет. Если он не работал – проверял макет, совещался с редакторами, – он хотел Кей, удерживая ее в постели целыми днями, и хотя больше не носил золотой свисток – Кей объявила, что это унизительно, – по-прежнему звал ее, чем бы та ни была занята, когда желал заняться любовью. Для Кей ощущение было настолько новым, что ее собственное желание к нему разгоралось все сильнее. И, лежа в его объятиях после каждого страстного слияния, Кей все с большим отчаянием стремилась услышать, что думает О. О. о цели и значении их связи. Любовь это или всего лишь одержимость? О. О. не щадил слов восхищения и обожания.
– Ты невероятно хороша, – шептал он в те минуты, когда их тела переплетались.
– Я поклоняюсь тебе… боготворю… тебе нет подобных… ты чудо…
Но она ни разу не слышала три заветных слова. Голод ее тела был удовлетворен, но сердце по- прежнему томилось жаждой.
