Он раздвинул ей колени и, бормоча что-то успокоительное, положил руку на вожделенное место мягкого женского тела, которого так давно не касался. И встал, не отпуская от себя Джулию. Она вскрикнула, потеряв опору под ногами, и обхватила руками его шею. Фальк отнес ее на кровать и положил. Постель показалась Джулии очень холодной, но это длилось лишь мгновение, потому что он, горячий, лег на нее сверху. Джулия изо всех сил старалась взять себя в руки, и это стоило ей такого напряжения, что на лбу выступила испарина.
Когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, Джулия резко ударила его по губам. Он был так поражен внезапным переходом от покорности к непослушанию, что в ответ хлопнул ладонью ее по щеке, не больно, но достаточно чувствительно, так, что Джулия даже вскрикнула.
– Вы ударили меня!
– А ты ударила меня два раза.
– Но вы мужчина, такова ваша доля – принимать удары.
– А ты женщина, и твой долг – спать с мужем. А теперь хватит глупостей, я не хочу делать тебе больно. Но клянусь всем святым, моя жена не останется девственницей до рассвета.
– Я ни за что тебе не подчинюсь, – выпалила Джулия.
– Ну, тогда ты не оставляешь мне выбора. Я все равно получу свое.
Он шире раздвинул ей ноги коленом, и Джулия закрыла глаза, чтобы не смотреть на его красивое лицо и черные глаза, потому что один-единственный взгляд мог ослабить ее решимость, и она сдалась бы ему, словно какая-нибудь глупая служанка. Она будет лежать точно неживая, ему не удастся одурачить ее.
Фальк хотел еще немного поласкать жену, чтобы подготовить к тому, что ее ждало, однако, взглянув на ее каменное лицо, почувствовав ее неживое напряжение, понял, что это бесполезно. Уж лучше покончить со всем разом. Со стоном, чувствуя, как от острого наслаждения он весь покрывается гусиной кожей, Фальк двинулся вперед.
Джулия лежала, крепко сжав зубы, полная решимости не закричать, как бы больно ей ни было. Она вдыхала его запах, потому что ее нос был прижат к основанию его шеи. Стоит ей чуть повернуть голову, и она коснется губами его кожи. Нет! Она не смогла сдержать короткого вскрика, когда острая боль пронзила ее насквозь и она почувствовала что-то внутри себя. И только в этот момент до нее дошло, что отныне она всегда будет принадлежать этому человеку, их жизни неразделимы.
Фальк почувствовал, как тело под ним расслабилось, посмотрел в лицо жены, на ее закрытые глаза, на ярко-красные губы, слегка вспухшие от его поцелуев, и медленно начал двигаться.
Кровать заскрипела и затряслась, когда ритм участился. Наконец он издал громкий возглас и упал на грудь Джулии, хрипло, натужно дыша ей в ухо. Потом приподнялся на локте и посмотрел ей в лицо. Она не открыла глаз, тогда он осторожно высвободился и, когда Джулия повернулась на бок, посмотрел на простыню, хотя и так уже знал, что она была девственницей. Знаки были там, где и положено, – несколько капель крови на белом полотне. Довольный, он лег на спину, прикрыв рукой глаза. После испытанного наслаждения Фальк чувствовал приятную слабость. Он услышал, как Джулия отодвинулась от него подальше, повернулся на бок и уснул.
Глава пятая
Издалека донесся приглушенный колокольный звон, напомнив Джулии о том, что сегодня Рождественская ночь. Она долго лежала, прислушиваясь к дыханию человека, вытянувшегося рядом с ней, мужчины, который был ее мужем. Он дышал глубоко и ровно. Джулия села и спустила ноги на пол. На мгновение в глазах у нее помутилось от внезапной дурноты. Оглянувшись через плечо, она убедилась, что муж спит.
Медленно, вздрагивая от любого звука, Джулия подошла к очагу и собрала с пола свои вещи. Нет, нельзя идти в божий дом, не вымывшись после того, что случилось. Торопливо, поминутно оглядываясь на кровать, она вымылась и только после этого стала одеваться.
Свечи у Джулии не было, пришлось идти по коридору и потом вниз по винтовой лестнице к часовне в полной темноте, на ощупь. Когда она вошла, там собрались уже почти все домочадцы. Они дружно обернулись и уставились на нее.
Леди Фредесвайд сразу заметила лихорадочный блеск глаз дочери, ее густой румянец и растрепанные волосы. Она, молча, протянула к ней руки, и Джулия с облегчением припала к ее пышной груди.
Отец Амброз читал по-латыни молитвы, а Джулия смотрела по сторонам так, словно никогда не видела все это прежде. Все изменилось, особенно она сама! У нее до сих пор саднило между ногами, груди как будто набухли, губы потрескались.
После мессы, когда все стали расходиться, леди Фредесвайд опустилась на колени рядом с Джулией перед алтарем, якобы чтобы помолиться вместе с ней в первую Рождественскую ночь без лорда Осберта. Но как только они остались одни, мать обняла Джулию и прижала ее к себе, дожидаясь, пока та выплачется.
– Что тебя мучает, дочка? – спросила леди Фредесвайд, гладя Джулию по голове. – Можно подумать, что… – и вдруг в ее глазах мелькнуло понимание. – Да ведь ты до сих пор была девственницей, я угадала?
– Да, мама, – сквозь рыдания ответила Джулия. – А насчет простыни с пятнами крови, так он просто порезал себе палец, сказал, он не хочет насильничать над своей женой.
– Ох, Джулия! – проговорила леди Фредесвайд, еще теснее прижимая к себе дочь. – Какое счастье, что тебе попался такой заботливый муж. Мало найдется мужчин, которые не воспользовались бы случаем, даже не думая о том, что поступают дурно.
– Но он тоже так поступил! Почему вы мне не сказали, что будет так ужасно!
Мать растерянно поморгала, не находя ответа.
– Не нами это заведено, дитя мое. Он твой муж, а ты его жена, так неужели ты думала, что останешься навсегда девственницей?
– Нет.
