Снова короткое молчание.
– Хорошо, Стиви. Да благословит тебя Бог… – И телефон замолк.
Ли… с Дени Викерс! Долго после этого звонка Стиви сидела и думала. Действительно Ли любит Дени или это опять одно из его богоугодных дел? Знал ли он про нее все и все-таки решил с ней остаться? Впрочем… хотя Стиви и больно было думать об этом, потому что тогда он слишком просто и быстро отказался от нее. Вопросы терзали ее всю ту долгую, бессонную ночь.
4
Узкий коготь солнца пустыни зацепился на востоке за горный хребет, когда Стиви выбралась из постели и надела купальник.
Много лет уже она не испытывала такого волнения – и такой уязвимости. Те разрозненные обрывки снов, которые она видела в эту ночь, были переполнены перепутавшимися видениями прошлого и настоящего, там были Ли и Пип, сама она и Дени, Ливи и ее мать, Адмирал и Самсон – все они переполнили мучительные сцены, полусон… а наполовину память. Ей показалось, что она погрузилась вновь в то болезненное и неприкаянное состояние, от которого искала в юности побега в краткое, искусственное счастье в какой-нибудь пилюле или порошке.
Ее ответ на временный упадок духа, недовольство собой и состоял обычно в том, что она с головой погружалась в работу либо, в случае более сильного стресса, медитировала. Однако в это утро ей требовалось что-то более сильное, чтобы изгнать демонов из души, и она решила помучить себя физическими упражнениями до изнеможения.
Она направилась в бассейн, плюхнулась в ледяную воду и поплыла с бешеной скоростью. До подъема «путниц» и начала обычной рутины Оазиса оставалось два часа. Дистанцию за дистанцией Стиви проплывала от стенки до стенки бассейна, забываясь в простом ритме, бесконечно повторявшемся действии, давая возможность телу игнорировать и отбрасывать прочь суету рассудка. Подобные интенсивные упражнения были тем средством, которое она в свое время использовала очень щедро, пока не сумела полностью овладеть собой – этому научил ее когда-то Ли…
– Как ты думаешь, а мне это тоже может помочь? Голос, обратившийся к Стиви, не сразу дошел до ее сознания. Она доплыла до мелкого конца дорожки, остановилась и оглянулась вокруг. Вода, стекавшая по лицу и попавшая в глаза, мешала ей видеть, и она разглядела лишь смутный силуэт женщины, что стояла в дальнем конце бассейна, а за ее спиной восходило солнце. Кажется, на ней было что-то длинное – вероятно, пеньюар. Видимо, ей тоже не спалось.
– Ты помнишь, как я приехала сюда впервые, Стиви? – спросила женщина. – Тогда бывали ночи, когда я вовсе не могла заснуть… Я бродила по территории и часто встречала тебя здесь, когда ты плавала взад и вперед. Тогда ты мне сказала, что это хорошее средство избавляться от забот… и пыталась научить меня плавать тоже.
Улыбнувшись, Стиви вспомнила. Теперь она узнала эту женщину.
– Я не забыла, Ливи.
– Ты тогда говорила не раз, что мне было бы намного лучше, если бы я могла плавать как рыба, а не пить как лошадь. – Мелодичный смех Ливи повис в мягком утреннем свете. – Ты все учила и учила меня, хотя плавала я как топор.
– Но там, где это действительно требовалось, ты была хорошей ученицей, – прочувствованно сказала Стиви.
Ливи направилась к ней по краю бассейна.
– Так ли это, Стиви? Ведь я все-таки не смогла усвоить твои уроки так основательно, чтобы не сделать впоследствии тех же самых ошибок.
Помогая себе руками, Стиви выбралась по лестнице из воды и схватила полотенце, висевшее на поручнях.
– Пожалуй, что и нет, – ответила она, начиная вытираться. – У тебя ведь не было особого интереса к самому важному уроку. – Она перестала вытирать волосы и в упор поглядела на Ливи. – Помнишь его? Никогда не требовать совершенства – ни от себя, ни от других. Не забывай, что все мы полны несовершенств и слабостей. Умей прощать себя, Ливи. И, – добавила Стиви, делая ударение на этих словах, – прощать других.
Стиви надеялась, что ее прозрачный намек на Энн даст Ливи возможность сказать, что она передумала, что не станет ничего сообщать про Энн – некоторое время. Не от этого ли не могла Ливи заснуть всю ночь?
Однако Ливи не подхватила этот намек. Она села на один из стульев, стоявших на бортике.
– Вчера, – сказала она, – я ужинала очень рано. Когда я вошла, там находилось всего четверо или пятеро человек. Вообще-то, я сделала это намеренно – мне не хотелось снова столкнуться с Энн. Но тут я увидела кое-кого еще, с кем приходилось не раз сталкиваться в течение многих лет по работы. Мы с ней занимаемся одним и тем же, Стиви, но обычно резко расходимся во взглядах на методы и границы дозволенного в нашей профессии. – Она наклонилась вперед. – Дени Викерс. В каких-то отношениях она великолепный работник. Но невозможно представить себе, насколько она неразборчива в средствах. И я не думаю, что она остановится перед…
– Ливи, давай не забывать про правила Оазиса, – перебила ее Стиви. – Я не занимаюсь промыванием косточек своим «путницам». В группе – да, там можно говорить все что угодно. Но не подобным образом.
– Подожди секунду, Стиви. Речь сейчас идет не о Дени. Речь о тебе и обо мне. Да еще о том, что ты просила меня – нет, приказала мне – оберегать секрет Энн Гарретсон или убираться… а теперь подвергаешь еще большей опасности эту даму.
Стиви села на стул возле Ливи, немного помедлила, чтобы собраться с мыслями и исключить всякий намек на то, что Дени Викерс играет неприятную роль и в ее жизни.
– Я полагаю, что Дени должна уважать конфиденциальность, – сказала она, желая верить, что это так. – Она приехала сюда, потому что отчаянно нуждается в помощи. И я не думаю, что она готова поставить все на карту и потерять эту помощь – еще в меньшей степени, чем ты.
