И они посмотрели друг на друга с расстояния, которое было намного больше, чем ширина ковра.
– Полагаю, что ты приехала злорадствовать, – произнес он наконец.
– Нет, не для этого я приехала. – Ее ответ прозвучал быстро и уверенно. И все-таки была секунда, когда она порадовалась его неудаче, что вот он теперь наказан. Но теперь… – Я приехала… Я приехала потому, что хочу помириться с тобой, – сказала она.
Усмешка заиграла в уголках его рта.
– Поздно мириться, – ответил он сердито. И все-таки не встал со своего места и не прогнал ее. Это уже говорило о чем-то, подумалось ей, особенно после их последней встречи.
– Мне… мне жаль, что у тебя так все получилось, – сказала она, удивляясь сама себе. – Что ты теперь будешь делать?
– Писать мемуары. – Он с горечью засмеялся. – Я еще не готов к смерти… Не сейчас.
Ей послышалось эхо слов Сэнди: «Кастер Найт, пожалуй, один из великих…» И в этот момент Стиви показалось, что произошло чудо. Ей стало жаль отца. Так многим своим пациенткам она говорила, что их родители делали все, что могли, но никогда не могла и вообразить, что то же самое можно сказать и про Адмирала. И теперь впервые догадалась, что жестокий тиран, которого она помнила, был маской для испуганного, искалеченного человека, отрезанного и изолированного от человеческого тепла.
– Я видел тебя по телевизору сегодня утром, – сказал он, глядя мимо нее в окно, словно не мог заставить себя встретиться с ней взглядом. – Надеюсь, что ты испытываешь благодарность за оказанную тебе, честь, Стефания…
На секунду она разозлилась. Ему непременно нужно было унизить ее, даже сейчас. А затем напомнила себе: ведь он не знает ничего другого. Если бы знал, то не сидел бы здесь в пустом доме в одиночестве.
– Да, – ответила она. – Хочешь посмотреть… на медаль?
Теперь он поглядел ей в глаза.
– Да, – сказал он, – хотел бы. Она протянула ему медаль в бархатной коробочке, смотрела, как он с благоговением взял ее, повернул обратной стороной, чтобы прочесть надпись, – этот человек, который выстроил всю свою жизнь на ритуалах власти, чтобы быть в конце концов разрушенным ими.
Она тяжело вздохнула.
– Знаешь, – сказала она. – Я долго тебя ненавидела. Но теперь все это кажется мне глупым. Я солгу, если скажу, что прошлое ничего для меня не значит, но… ты ведь один у меня на свете, – продолжала она, повторяя слова, которые сама сказала Кари, – и… если ты не против, может, мы попытались бы начать все сначала.
Она замолкла и ждала, казалось, целую вечность. Неужели напрасно она приехала сюда? Неужели Кастер Найт ненавидит свою единственную дочь так сильно, что отбросит протянутую ему оливковую ветвь мира?
Солнце скрылось совсем, и в комнате повисли серые сумерки. Стиви старалась разглядеть в полутьме лицо отца. О чем он думал молча? Почему так шевелились его плечи, словно он тяжело дышал?
– Твоя мать… – произнес он тихим, низким голосом, который, казалось, поплыл по комнате, – твоя мать думала о тебе перед кончиной. Она любила тебя.
Стиви поднялась на ноги и пересекла разделявший их ковер.
– Спасибо тебе, – промолвила она, положив руку на отцовское плечо. – Спасибо тебе за это.
Когда Кастер Найт вздохнул и закрыл глаза, Стиви подумала, что у него на щеке блеснула слеза.
– Я устал, – сказал он с усилием, и она поняла, что пора уходить.
– Я еще приеду к тебе, – сказала она.
Он просто кивнул. Хорошо, подумалось ей, это только начало.
Поздно ночью Стиви добралась до Оазиса. Она была измотана физически и иссушена эмоционально; ей ничего больше не хотелось, только рухнуть не раздеваясь на постель. Но она не могла позволить себе расслабиться, по крайней мере не сейчас.
Оставив чемодан у себя дома, она отправилась по затихшим и слабо освещенным коридорам Оазиса торопливыми шагами, пока не очутилась возле сто восемнадцатой комнаты. Тихонько вошла в темную комнату и на цыпочках прошла к кровати, стоявшей возле окна. Осторожно потрясла спящую женщину. Ливи Уолш вскочила, протирая глаза.
– Что… что случилось? – спросила она.
Стиви приложила палец к губам, затем знаками пригласила Ливи выйти из комнаты.
– Прости, что нарушила твой отдых, – извинилась она, – но мне не терпится сообщить тебе… я видела в Вашингтоне Кари.
– Кари? – Ливи моментально проснулась. – Ты говорила с ним, Стиви? Он что-нибудь сказал?..
– Да, говорила… и он тоже. О, Ливи, Кари любит тебя. Он настолько же твой сын, как и сын Кена… и не больше хочет этой войны между вами, что и ты. Он страдает, Лив… Он взрослый мужчина и все-таки страдает от того, что между вами нет согласия. Помирись с ним… не трать драгоценных лет.
Ливи закинула руки на шею Стиви.
– Постараюсь, – с волнением сказала она. – Обещаю тебе, что приложу все старания.
Стиви отстранилась и поглядела в ласковые карие глаза подруги.
– Ты можешь сделать и большее, – произнесла она с улыбкой. – Насколько я вообще знаю Ливи Уолш, ты можешь сделать это.
