– Точно сможешь. Только ставь одну ногу перед другой и не торопись.
И в первый раз с тех пор, как началась политическая карьера Хэла, Энн Гарретсон приняла самостоятельное политическое решение. Она встретится с прессой – одна.
Обе женщины прошли через арочный вход и предстали перед безжалостными объективами теле– и кинокамер. Увидев Энн, Стиви раскинула руки, как бы защищая ее, от вспышек юпитеров и гула требовательных голосов.
– Все в порядке, Стиви, – заявила Энн со спокойствием, несмотря на холодный узел страха в животе. – Эти люди приехали ради меня… и теперь мы им расскажем, что они хотят знать, и отпустим домой.
Ее появление вызвало шквал вопросов. Энн выставила вперед руку, как это часто делал Хэл. Жест требовал тишины, и Энн дала ясно понять, что не намерена говорить, пока не станет тихо. Голоса стихли как по волшебству.
– Леди и джентльмены из прессы, – сказала она, – мое имя Энн Фаррелл Гарретсон, и я попала под власть наркотиков… а теперь почти поправилась, благодаря Стиви Найт и Оазису. Это делает меня похожей на десятки миллионов американцев, с той лишь разницей… что мой супруг слуга общества. В прошлом многие из вас сообщали о его достижениях. И я надеюсь, что вы не поддадитесь теперь искушению замарать его честное имя ради громкой истории.
Но если вы это и сделаете, – продолжала она, и ее голос окреп, – то я надеюсь, что американская публика докажет, что вы ошибаетесь. Сенатор Хэл Гарретсон будет по-прежнему бороться за то, во что верит, – а также и я! Мое сражение против наркотиков – только начало, – сказала она, оглашая идею, которая недавно родилась у нее. – Я намереваюсь начать свою собственную кампанию против эпидемии, что разрушает отдельные жизни и целые семьи… Я намереваюсь поделиться своим опытом с американским народом… чтобы учредить программу обучения в школах и колледжах…
Закончив свое заявление, Энн ответила на полдюжины вопросов и объявила пресс-конференцию закончившейся, а затем вернулась под защиту Оазиса. Она не оглядывалась назад. Она сказала, что ее брак крепкий и здоровый, надеясь, что так оно и есть. Надеялась, что Хэл будет горд за нее, ну, а если нет… ну, тогда она займется и этой проблемой тоже.
– Энн… – окликнул ее чей-то голос. Это была Ливи, протягивавшая ей руку. – Снимаю перед тобой шляпу, – заявила она. – Что бы ни сделали и ни сказали те люди за оградой, обещаю, что «Кроникл» будет на сто процентов за тебя.
– Спасибо, Ливи, – сказала Энн, пожимая протянутую руку. – Я признательна тебе за поддержку… и уверена, что Хэл будет тоже благодарен.
– Не нужно никакой благодарности. Самое трудное ты проделала сама, Энн. А я всего-навсего намерена честно рассказать об этом.
Сидя в тени с исказившимся от ярости лицом Дени смотрела, как ее надежды на возвращение рассыпаются в пыль. Они одурачили ее… эти паршивки из Оазиса одурачили ее, украли ее историю, лишили ее возможности доказать, что Дени Викерс не потеряла своего нюха. Черному Джеку было бы теперь стыдно за нее, раз она позволила этой суке Стиви Найт уйти победительницей… после того как она украла у нее мужика. Никому еще не удавалось одурачить Черного Джека Викерса… и, Бог свидетель, никто не сможет одурачить его дочь.
Слава Богу, все позади, подумала Стиви, сбрасывая туфли и вытягивая ноги на постели. Ей казалось, будто по ней проехал целый танковый полк… и все-таки Дени потерпела поражение, а Энн Гарретсон выжила. Выживет и Оазис, хотя Стиви пришлось долго уговаривать и уверять остальных «путниц», которые теперь боялись, что их самые сокровенные тайны окажутся выплеснутыми на страницы скандальных листков или переданы в шестичасовых новостях. Но еще не все позади, напомнила себе Стиви. Она потеряла Дени.
Раздался стук в дверь, а когда она отворила ее, то очутилась в объятьях сильных рук, осыпаемая поцелуями до беспамятства.
– Ли, – прошептала она, не веря своим глазам. – Что ты тут делаешь, скажи на милость? Я думала…
– Ты думала неправильно, – ответил он, решительно выставив вперед челюсть, – мы оба ошибались. С тех самых пор, как ты отправила меня прочь, я старался вообразить жизнь без тебя. А когда увидел, что случилось сегодня в Оазисе, то полетел сюда первым же рейсом. Я решил, что помогу тебе, и не собирался бросать тебя в беде. Какого черта все это случилось, Стиви? Это все Дени?
Стиви кивнула.
– Это я виноват, Стиви. Это я привез ее сюда.
– Это не твоя вина… Предполагается, что я должна помогать таким, как Дени. Так что, если кого и винить, то меня… На этот раз я не справилась со своей задачей, вот и все. У меня с ней произошла ужасная сцена. Я… я потеряла над собой контроль и…
– Видимо, у тебя были на то основания, – вмешался он. – Я ведь знаю тебя, Стиви… уверен, на то были основания.
– Это не имеет значения, – сказала она, – даже теперь не решаясь объяснить ему, в какой ситуации она оказалась. – Сейчас самое главное снова завоевать ее доверие. Начать все заново…
– Хватит, – сказал он спокойно. – Я пришел сюда поговорить о нас с тобой, а не о Дени. Нам понадобилось столько времени, чтобы отыскать друг друга. И почему мы должны позволять управлять нашими жизнями тому, кто безнадежен?
Стиви потрясла головой.
– Я не могу этого принять, Ли. Если я откажусь от Дени, это будет вроде как… как признать, что она безнадежна, и это после того как я всю свою жизнь пытаюсь доказать, что безнадежных не бывает. Я просто должна продолжать искать к ней подход. Я должна… – Она не договорила, уловив в воздухе что-то необычное.
Через секунду тишина ночи была нарушена резким, пронзительным воем детектора дыма. Мгновенно мобилизовавшись при физической угрозе, Стиви сняла телефон и набрала номер местной пожарной службы.
– У нас в Оазисе пожар, в западном крыле, насколько я понимаю. Я отправлюсь проверить это, а вы
