Побои привели к потере ребенка. Мертвая внутри, а именно такой она ощущала себя в течение многих лет, она почувствовала в себе тогда новую жизнь, и у нее появилась мысль – мечта, – что этот ребенок станет для нее тем, кого она сама будет любить. Однако он выбил из нее дитя. Крик вырвался из ее рта, но она подавила его. Она никогда не доставит ему удовольствия почувствовать, что ребенок для нее что-то значил. Она спрятала лицо в подушку и велела себе забыться.
Стиви проснулась и поглядела на часы, стоявшие на тумбочке возле кровати. Три часа утра. Последний транквилизатор перестал действовать, и она испытывала слишком большое беспокойство, чтобы заснуть.
С трудом Стиви приподнялась на подушке и поглядела на свое отражение в блестящем хромовом контейнере для воды. Лицо, глянувшее на нее оттуда, показалось ей пугающе распухшим и бескровным, оно было искажено не только формой контейнера. Она упала снова на подушку, испытывая желание позвать сиделку и вымолить у нее столько пилюль, чтобы можно было заснуть навсегда. Но она знала заведенный порядок. Сиделка скажет ей, что пока еще не время принимать другое успокоительное, и ей придется ждать.
Чтобы скоротать время, Стиви включила маленький приемник, который ей дали на время. Она нашла музыкальную станцию и уменьшила громкость. Закрыв глаза, она старалась раствориться в музыке, в словах, говоривших о тоске и разочаровании, об отчаянии, боли и бесконечном одиночестве. И вскоре прозвучала песня номер один; шелковый голос Канды Лайонс, ведущей певицы группы «Уандерс», произнес: «Гляди, что сделала со мной любовь». Ирония названия песни вызвала улыбку на губах Стиви. Гляди-ка. Стиви скрестила руки на груди, бессознательно подражая Ирэн, – и подумала о смерти.
Есть ли там и вправду небеса, еще один шанс на счастье? Здесь, на земле, оно ей вовсе не светит, почувствовала она.
Помогите! – молча закричала она. Кто-нибудь может мне помочь?
Но никто не пришел.
4
Забрать Стиви домой приехал Сэнди Грейстоун. Сэнди и навестил ее единственный раз за те десять дней, в течение которых она была заточена в госпитале.
Когда он пришел, она сидела на единственном стуле в своей палате, одетая в большую тишотку и брюки из бумажной ткани. Косметики на лице не было, а светлые волосы, вымытые в то утро сиделкой, ниспадали прямой линией до подбородка. Если не считать ее опустошенного, загнанного взгляда, она выглядела словно маленькая девочка.
– Привет, дитя, – неловко сказал Сэнди, и на его лице появилось озабоченное выражение. – Ты как, ничего? Что-то ты очень стала тонкой…
Стиви не требовалось зеркало, чтобы узнать, что она была уже не той, что раньше, до того, как адмирал искалечил ее тело так, что погиб ребенок.
– Часть меня ушла, – сказала она спокойно.
Сэнди кивнул, наклонив голову, почти как виноватый мужчина, принимающий наказание. Интересно, знал ли он, что наделал адмирал? – подумала Стиви. Ругал ли он себя за то, что ничего не предпринял, чтобы помещать ему?
Морской офицер спокойно собрал вещи Стиви – маленький чемоданчик и увядшие цветы, которые он же и принес ей в прошлый раз. Он стоял и ждал, пока сиделка помогала Стиви сесть в кресло на колесах, которое доставит ее до выхода из госпиталя базы.
Выйдя наружу, он взял Стиви под локоть и помог ей влезть в его автомобиль. Когда реальность возвращения в дом на Тенистой аллее стала для нее очевидной, она помедлила у дверцы, которую распахнул перед ней Сэнди. Ледяные пальцы ужаса сжали ей живот и горло.
Сердце бешено заколотилось; в какой-то ужасный момент она подумала, что может потерять сознание.
Сэнди глядел на нее.
– Ты что, снова плохо себя чувствуешь, Стиви? Я могу вызвать сиделку…
Держа Сэнди за руку, она выпрямилась.
– Сейчас все будет в порядке, – сказала она наконец, хотя голос ее дрожал. – Но я не хочу возвращаться… сюда. – Она не могла заставить себя произнести слово «домой». Дома у нее никогда не было. Только убежище – казарма.
– Слушай, Стиви, – запротестовал Сэнди. – Адмирал велел мне поехать и привезти тебя. Он ждет тебя там. Это приказ, понимаешь…
Дрожь пробежала по телу Стиви, и ее беспокойство переросло в панику.
– Помоги мне убраться отсюда, – диким голосом взмолилась она, вцепившись в руку Сэнди так крепко, что он невольно вскрикнул. – Дай мне взаймы немного денег. Я верну тебе, честное слово. Адмирал не узнает. Пожалуйста, Сэнди, прошу тебя. Скажи… что я сбежала от тебя. – Отчаянный смешок смешался с ее мольбами. – Я будто военнопленная…
Он уставился вниз, пока отцеплял ее пальцы со своей руки.
– Он мой командир, – спокойно сказал Сэнди. – Я обязан выполнить его приказание.
Плечи Стиви поникли, когда она поняла, что все ее мольбы бесполезны. Она потерпела поражение. Сэнди не мог нарушить предписания устава. К кому же еще ей обратиться?
– Что ж, ладно, – сказала она устало. – Выполняй то, что приказал адмирал, хорошо это или нет, прав твой командир или нет. Ты хоть представляешь, что он со мной сделал, Сэнди? Ты даже…
– Стиви, прости. Я знаю, что он дерьмо. Но что бы он ни сделал, что он ни сделает… – Сэнди умолк.
Стиви мысленно договорила его слова – военная присяга на верность. Нечего было и говорить о ее бегстве. И они в полном молчании доехали до Тенистой аллеи.
