смотрела — и при этом издевалась над ним, издевалась над герцогом Радерфордом!
А впрочем… Почему это вызвало у него удивление? Ведь она уже не раз осыпала его ругательствами и смеялась над ним… Черт побери, она даже молотила его кулачками! А ведь такого, кроме Шарлотты, никто себе не позволял, — напротив, все лебезили и заискивали перед ним.
Да, разумеется, будь на ее месте кто-то другой, он бы не потерпел такой дерзости. Но Филипп уже давно усвоил, что жена не начинает дрожать от его холодного взгляда и не боится его резкого тона. Более того, в ее взгляде было презрение, когда она снова посмотрела на него. А уже в следующее мгновение она с очаровательной улыбкой проворковала:
— Не думай, что ты решишь свои проблемы, если отправишь меня в провинцию. — Тут Шарлотта вдруг пододвинулась к нему поближе и, протянув обтянутую перчаткой руку, провела пальцем по его подбородку. У Филиппа перехватило дыхание; он не мог припомнить, когда жена в последний раз так прикасалась к нему. А она, глядя прямо ему в лицо, шепотом добавила: — Так вот, до тех пор, пока ты не выполнишь мою просьбу, я буду делать все возможное, чтобы превратить твою жизнь в ад. Понятно, ваша светлость?
Она хотела убрать руку, но Филипп перехватил ее. Крепко сжимая запястье жены, он проговорил:
— Кто бы мог знать, что очаровательная и благовоспитанная дочурка сквайра так преуспеет в роли любовницы… всех и каждого? Вы и впрямь делаете успехи, миледи.
Шарлотта попыталась высвободить руку, но Филипп крепко сжимал ее и поворачивал до тех пор, пока не вывернул ладонью вверх. Потом, глядя жене в глаза, спросил:
— Хочешь, чтобы я освободил тебя от брачных уз?
— Да.
Другой рукой он стал поглаживать ее ладонь, а затем принялся водить по ней указательным пальцем, как будто рисовал что-то.
— Хочешь, чтобы я освободил тебя, — и при этом позволяешь другим мужчинам ласкать тебя, не так ли?
Пальцы его скользнули к ее локтю, к краю перчатки. Но она промолчала, а он продолжал:
— Ласкать и раздевать, верно?
Шарлотта по-прежнему молчала, а Филипп принялся медленно, дюйм за дюймом стаскивать с нее перчатку. Возможно, жена его проявляла большую щедрость в ласках, которые дарила другим мужчинам, всем тем, кто восхищался ею, но теперь он твердо решил: впредь она будет принадлежать только ему. И не важно, сколько у нее было любовников, не важно, как много было тех, кто видел ее обнаженной, он поклялся, что теперь никто, кроме него, больше никогда не увидит ее в таком виде.
Тут перчатка, наконец, сползла к пальцам Шарлотты, а затем упала куда-то на пол. И тогда Филипп, шумно выдохнув, прижался губами к ладони жены. Через несколько секунд, приподняв голову, он тихо сказал:
— Кроме того, ты позволяешь целовать тебя, правда?
Шарлотта все так же молчала, но он почувствовал, что ее рука дрожит. Снова поцеловав ладонь жены, Филипп прошептал:
— Да, позволяешь мужчинам целовать тебя, — а что потом?..
Внезапно дверца кареты отворилась, и послышался голос кучера:
— Мы прибыли, ваша светлость!
Филипп в недоумении заморгал — оказывается, он не заметил, как они остановились. А Шарлотта, поспешно отдернув руку, пробормотала:
— Где мы?
— Мы у Старой церкви, ваша светлость, — ответил слуга. — Тут рядом постоялый двор.
Шарлотта повернулась к мужу:
— Моя перчатка, Филипп… Где она?
Он наклонился и принялся искать в темноте перчатку. Не поднимая головы, проговорил:
— Я уже послал сюда своего человека, чтобы подготовил комнаты. Ужин тотчас же подадут, а ванна будет готова вскоре после ужина. Кроме того, твоя служанка…
Внезапно экипаж качнулся, и герцог поднял голову. Он успел заметить, как его жена, соскочив с подножки, устремилась к двери гостиницы.
Глава 3
Распахнув дверь, Филипп вошел в общий зал. И невольно поморщился от пронзительных криков, смеха и свиста. «Вероятно, мне следовало сковать ее цепями, — подумал он, еще больше помрачнев. — Черт возьми, где же она?»
В зале было дымно и сыро. К тому же воняло несвежим пивом и еще какой-то кислятиной. А освещение оказалось ужасно тусклым, так что разглядеть что-либо, стоя у порога, было не так-то просто.
Герцог отошел от двери и пришел ближе к середине зала. Осмотревшись, он вдруг увидел Шарлотту, стоявшую на одном из столов. И в этот момент она как раз снимала вторую перчатку. Глаза ее засверкали, когда он стал приближаться к ней. А на губах у нее появилась издевательская усмешка.
Филипп был уже у самого стола, когда какой-то юнец потянулся к лодыжке Шарлотты. В следующее мгновение герцог схватил его за ворот и, ударив кулаком в лицо, швырнул на пол. Юнец пронзительно вскрикнул, потом застонал. Филипп же пристально посмотрел на него и мысленно улыбнулся; ему вдруг пришло в голову, что иногда ужасно приятно хотя бы на минутку превратиться в дикаря.
Внезапно Филип п почувствовал, как на голову ему упало что-то мягкое. Вскинув руку, он снял с головы длинную перчатку цвета слоновой кости. А руки Шарлотты теперь были полностью обнажены. Взглянув на мужа с вызовом, она перевела взгляд на толпу и громко закричала:
— Ну, что скажете, джентльмены?! Хотите увидеть больше?!
Тут же раздались возгласы одобрения, и Шарлотта, снова взглянув на мужа, принялась вытаскивать шпильки из волос.
Шпильки падали на пол одна за другой, и их тихий звон казался Филиппу оглушительным грохотом. Когда же каштановые локоны Шарлотты рассыпались по плечам, герцог в ярости стиснул зубы. Кровь гудела и пульсировала у него в висках, и он невольно сжимал и разжимал кулаки.
Какое-то время Филипп пристально смотрел на жену, потом вдруг вцепился обеим и руками в столешницу и стал медленно наклонять стол. Издав пронзительный крик, Шарлотта, не удержавшись на ногах, рухнула на колени. Филипп же надавил на стол еще сильнее, заставив всех сидевших за ним разбежаться в разные стороны. А герцогиня, соскользнув вниз, упала в объятия мужа.
Она тотчас же принялась вырываться и молотить его кулаками. И сейчас, когда волосы Шарлотты разметались, Филипп снова уловил исходивший от нее аромат жасмина. Чуть наклонив голову, он увидел ее соблазнительные груди, выглядывавшие из глубокого декольте. Когда же она, отбиваясь от него, выгнула спину, его взору открылись и темно-розовые соски. Любуясь столь дивным видом, герцог припомнил мысль, посетившую его совсем недавно. «Иногда ужасно приятно хотя бы на минутку превратиться в дикаря», — сказал он себе, невольно улыбнувшись.
Герцог крепко прижал жену к груди, чтобы хоть как-то защититься от ее ударов. И тут же раздались пьяные выкрики — некоторые из посетителей заведения требовали освободить даму. Но Филипп, не обращая ни на кого внимания и по-прежнему прижимая к себе жену, направился прямо к хозяину постоялого двора, рыжебородому и также изрядно пьяному.
— Я герцог Радерфорд, — сказал он, приблизившись к бородачу. — Полагаю, мой слуга уже распорядился насчет комнат.
Хозяин неловко поклонился и пробормотал:
— Да, ваша светлость. Второй этаж, шестая дверь слева. А комнаты слуг — напротив, в том же коридоре, ваша светлость.
