вопросами, решила она, пусть почувствует уважительное к себе отношение. Ирина Васильевна крепко, по- мужски, пожала Алику руку и приветливо осведомилась, как гость устроился.
— О! Превосходно! — сразу же взял верхнюю ноту Алик. — Очень признателен! Вы так внимательны! Мне, право, неловко…
— Ну что вы, что вы, — радушно возразила инспектор. — Мы всегда рады новым людям.
Алик понял, что недооценил Ирину Васильевну. Она оказалась умнее и тоньше, чем он предположил.
За ее сдержанными манерами скрывалась внутренняя сила. Вначале, когда она с жаром и энтузиазмом заговорила о самородках-талантах в балетной и художественной студиях, музыкальных и драматических кружках Домов культуры, Алик даже изумился — ох и лицемерка! Потом с удивлением понял — нет, не лицемерка!
Незаметно для себя он подпал под влияние ее убежденности, ее гордости — даже сам почувствовал непонятное возбуждение. Потом спохватился: «Да что это я?» Обрадовался, что сможет сказать искренний комплимент:
— Удивительно! Вы простой инспектор, а как будто здесь самая главная!
Ирина Васильевна засмеялась и — сразу стала молодой и красивой. Серые глаза ее смотрели с веселым вызовом.
— Да, я вот такая — считаю себя ответственной за все. Это еще с фронта. Была санитаркой — вытаскивала под огнем раненых. Представьте — и в разведку ходила. Сейчас даже самой не верится.
— Вы были на фронте? — поразился Алик.
— А что, непохоже? — мягко улыбнулась Ирина Васильевна.
— Это прекрасно. Я восхищен, — залепетал Алик. — Я преклоняюсь…
— Вот и здесь, — посерьезнев, продолжала инспектор, — я руководствуюсь тем же принципом: никто за нас ничего не сделает. Все вокруг — дело наших собственных рук.
Уже потом, хорошенько все обдумав и взвесив, Алик сделал в отношении инспектора свои выводы — о, с ней надо держать ухо востро! Отчасти он был удовлетворен — ему удалось представить себя вполне серьезным, заслуживающим доверия человеком. Это было приятно. Но… немножко утомительно. А кроме того, ему почему-то претило иметь дело с такими прямолинейными людьми. Почему? Да он и сам не мог бы объяснить этого. Они вызывали у него опасение, внушали невольный страх.
Ирина Васильевна повезла его на стройку завода-гиганта, и там он тоже без устали восхищался. Что поделаешь…
Алик едва не четверть часа страстно говорил в защиту самобытных форм искусства, хотя потом упрекал себя за ненужную горячность, за бессмысленную трату нервной энергии. Настроение было никудышное. Почему-то появилось ощущение своей ненужности, бесполезности.
Остаток дня они провели в заводском клубе. С Ириной Васильевной дружески, как добрые знакомые, здоровались парни и девушки. По всему было видно, что инспектор здесь свой человек. Ирину Васильевну просили о помощи, советовались о репертуаре. Она внимательно слушала, кивала, что-то записывала в свой блокнотик. Инспектор интересовалась и личными делами юношей и девушек, ее приглашали в гости — на новоселье, свадьбы, именины…
Ирина Васильевна и Алик побывали на репетиции хорового и драматического кружков. Алика спросили, не знает ли он слов входящей в моду песни. Он скромно улыбнулся и сел за рояль. Сносно спел, сам себе аккомпанируя. На репетиции драматического кружка Алик дал толковый совет. Ирина Васильевна была очень довольна.
Они вышли из клуба. Ирина Васильевна, лукаво улыбнувшись, спросила, не согласился бы Алик остаться хотя бы на некоторое время в этом городе и поработать во Дворце культуры. Алика прошиб холодный пот. Он остановился и молча вопросительно посмотрел на собеседницу: в своем ли она уме?
Ирина Васильевна по-своему истолковала его молчание и, воодушевляясь, продолжала:
— А что? Подумайте. Вы видели, какие у нас замечательные люди. Подавляющее большинство строителей и рабочих — это молодежь. Здесь все строится заново — создается буквально новый мир. С такими людьми работать одно удовольствие. И для вас это будет хорошей школой.
— Э-э-э, — замычал растерявшийся Алик. — М-м-м… Да, здесь изумительные люди. У меня просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение. — Он уже овладел собой. Сокрушенно развел руками, с горечью вздохнул: — Ах, Ирина Васильевна, Ирина Васильевна! Это действительно было бы для меня большим счастьем. Но, увы, совсем недавно скончалась моя бедная мама. Мой отец совсем сдал. А без меня ему, увы, не обойтись.
— Я понимаю, — сказала Ирина Васильевна. — Очень вам сочувствую.
Опасность миновала, и Алик тотчас приободрился:
— А что за человек директор Дворца?
— Директор пока работает, но он, скажу откровенно, не совсем чистоплотный человек, и мы собираемся его заменить. Такой нам не нужен…
— Конечно, конечно! — охотно поддакнул Алик.
Ирина Васильевна проводила Алика до гостиницы и душевно распрощалась с ним. «Такой директор вам не нужен, — подумал Алик, провожая инспектора задумчивым взглядом. — А нам нужен именно такой. На ловца и зверь бежит. Сегодня же нанесу ему визит».
Алик смело переступил порог кабинета директора Дворца культуры. Во что бы то ни стало нужно было разжиться деньгами.
Его встретил настороженным, бычьим взглядом грузный мужчина с набрякшим, изъеденным дырочками от угрей лицом. Алик держался просто и мягко. Он назвал свою фамилию, имя, отчество, крепко пожал руку директору, расположился скромно и вместе с тем непринужденно, как свой человек, достал пачку сигарет «Мальборо» и только тогда как бы спохватился:
— Ах, простите, совсем запамятовал. Ваш покорный слуга — консультант-методист. Кроме того, по поручению киностудии пишу сценарий. Ну, разумеется, не такой, какие пишет мой родной дядя — Сергеев Сергей Аверьянович. Слыхали, конечно?
Лицо директора подобрело, стало мягче, шире, мясистей.
— Как же, наслышаны, — утробным голосом откликнулся он, и даже щеки его слабо колыхнулись, словно в знак приязни к посетителю. — Кто же не знает Сергея Сергеева? Разве босяк какой-нибудь… Очень-очень рад познакомиться. Дверьченко. С мягким знаком. — Директор поднялся и, прихрамывая, сделал несколько шагов в обход стола к Алику, с протянутой для пожатия рукой.
— Как? С мягким знаком? Ах да. Очень приятно, — Архипасов ловко поймал его ладонь. — Кстати, — деловито заметил он, когда они закончили ритуал знакомства и светлый поток взаимных улыбок поугас, — я, кажется, еще не предъявил документы. Вот командировочное. Дружба дружбой, а все-таки… — Из нагрудного карманчика зеленой замшевой курточки он уверенно извлек на свет божий командировочное удостоверение.
— Что вы, что вы! — запротестовал директор всем выражением своего лица. — Будет вам. Какие там документы? Я и так верю, слава богу.
— Нет уж, — настаивал Алик, — проверьте, пожалуйста. Нам предстоит обсудить серьезные вопросы, и вы должны знать, с кем имеете дело.
Сегодня он делал ставку на искусство. Он уже навел справки и знал, что Дворец культуры подыскивал руководителя для самодеятельной киностудии. Директор еще не успел опомниться от первого впечатления, как Алик доверительно рассказывал одну за другой небылицы из интимной жизни актеров, называя при этом имена звезд сверхгигантской величины.
Лицо директора стало сосредоточенно серьезным, как у каменной бабы. Все это, конечно, было очень, очень мило и оригинально, и в другое время он с удовольствием посмаковал бы истории этого чудодея, но мысли его сейчас поминутно убегали или, лучше сказать, рокировались в другую сторону.
У него произошла пренеприятная накладка с билетами, не проштампованными в финотделе, и теперь он был на грани… М-да… Материал попал к следователю… Но и это бы полбеды… Да вот еще одна закавыка…
Мутные мысли, словно грязные пятна мазута по воде, плавали в голове Дверьченко. Матильда, господи прости. Ну и имечко. Сидит в приемной с промокшими глазами и вслушивается в себя. И глаза, как у
