показывал командировочный бланк. Маленькая бумажка с печатью почему-то по-детски радовала и воодушевляла его.
Это было новое, незнакомое Алику чувство окрыленности и подъема. Он испытывал горделивое ощущение собственной значимости. В душе, рождая легкую полуулыбку на губах, бродило предчувствие какого-то счастливо уготованного перелома в его судьбе.
Чудилось, что где-то там, далеко, за долами и горами, его ждет другая, незнакомая, прекрасная жизнь. Без вечной погони за рублем, без трусливой оглядки по сторонам, без суматошного поиска призрачного счастья. Поиска, в который он отправлялся ежедневно в моднейшем макинтоше и драных носках.
Алик, конечно, не знал и не ведал, что совсем скоро, где-то там впереди, его ждет встреча с очень в чем-то похожим на него человеком, но значительно больше преуспевшим в ничегонеделании, — Леоном Кобыльским. Не знал и не ведал Алик, какую роль в его дальнейшей судьбе сыграет эта непредумышленная встреча.
«Крабики!»
Алик вылетел в Сибирь. После шестичасового полета на реактивном гиганте предстояла пересадка на самолет местной линии. Алик бесцельно слонялся по высоким, застекленным залам аэровокзала сибирского города, скользил взглядом охотника по скучным лицам авиапассажиров.
Утром под мелким моросящим дождем он садился в полупустой холодный Ил-14. Высмотрел местечко рядом с хорошенькой девушкой. Она искоса следила за ним.
— Здесь не занято? — церемонно наклонился он к ней.
— Пожалуйста, — поспешно кивнула девушка. — Садитесь!
Когда самолет вырулил на взлетную дорожку, Алик с участливой улыбкой спросил, кто она и куда направляется.
На девушку сразу же произвел впечатление вежливый, со вкусом одетый молодой человек, не сказать чтобы красивый, но с приятными манерами. Общительная, непосредственная, она охотно поддержала разговор, отвечала, как струна на каждое движение смычка, на все его вопросы. Ей самой нравилось быть предельно искренней и откровенной, говорить о себе без уловок и утаиваний.
Мимолетная встреча в пути никого ни к чему не обязывает. Ты ничего не знаешь о собеседнике, кроме того, что он сам тебе сейчас рассказывает, и он ничего не знает о тебе. И никому нет нужды что-то утаивать или приукрашивать. И каждый словно бы листает сейчас новую увлекательную книгу.
Оказалось, Леночка — выпускница строительного института — тоже летит в командировку. Ей двадцать три года. Что она читает? Все стоящее, что попадает в руки. Последняя книга — «Семья Тибо». Очень понравилась. Обожает музыку. Особенно камерную. Любит Брамса, Моцарта…
О, это очень смелый вопрос, но она ответит, не будет скрывать. Да, любила. Да, да, да. Когда они целовались, она зажмуривалась, и ей казалось, она летит в прекрасную бездну.
Алик быстро входил в роль. Теперь его путешествие будет окрашено мимолетным романом с этой миленькой кареглазой девушкой, с головкой, похожей на цветок ромашки.
Доверительным жестом он коснулся, будто и сам этого не заметил, ее руки, потом плеча. Разговор, начавшись тоненьким ручейком, уже бурлил стремительным потоком.
Взгляд Алика загорелся восхищением. Ему и на самом деле понравилось ее курносенькое лицо и какая-то своеобразная, прелестная манера разговаривать, улыбаться при этом краешками припухлых, красиво очерченных губ.
— Знаете, — откровенно сообщила она, — иногда мне бывает так скучно, что я все бросила бы, сорвалась и махнула куда глаза глядят — хоть на край света. Я так счастлива, что лечу сюда! Мне кажется, здесь даже воздух другой.
— Какая вы милая фантазерка!
Она с доверчивым ожиданием смотрела на Алика. Ему почудилось, будто она открыла ему свою душу и он сквозь эти темные неподвижные зрачки ее глаз проскользнул туда — в светлую сказку.
— Я смотрю на вас, — заговорил он задумчиво, перебирая ее мягкие, теплые пальцы и ощущая, как, волнуясь, стучит в них кровь, — и словно наяву вижу нас обоих на лесной поляне, где с цветка на цветок перелетают бабочки и где солнечные лучи запутались в тонкой, прозрачной паутине. И мне кажется, я давно, давно знаю вас… Послушайте, как гулко, словно прибой о скалы, стучит мое сердце. А знаете отчего?
Девушка с молчаливым ожиданием смотрела на него.
— Человек создан для любви. Ведь любовь — это основа жизни. Без нее нет ничего. Ни поэзии, ни счастья.
— Нет, нет, Алик. Пожалуйста, не надо обнимать меня…
— Но почему же, Леночка? Ведь вы мне нравитесь. С вами так приятно.
— Мы едва познакомились. Это даже не совсем прилично.
— Ну хорошо. Я уступаю. Вот видите, какой я послушный. Вы меня сделаете совсем ручным.
Внизу под самолетом змеилась на солнце в серебристых чешуйках синяя лента реки, топорщилась игрушечно ярко-зеленая, с желтыми спичками сосновых стволов тайга, по небу весело бежали табунчики кудрявых барашков, нестерпимо блестели белые крылья птицы-самолета.
«И вообще, все в жизни удивительно быстро меняется», — думал Архипасов, зажмуриваясь от полноты ощущений.
Из самолета они вышли вместе и сразу же окунулись в теплый, терпкий и душистый запах смолы и хвои. У выхода из аэропорта Лена в нерешительности остановилась. Она отфутболила своей ножкой еловую шишку и, немного смущаясь, с вызовом спросила:
— Ну и что же дальше?
До сих пор он сознательно не заговаривал о встрече. Он стремился к одному — возбудить в ней желание увидеться с ним, слушать его вкрадчивый голос, в котором продумана каждая интонация. И вот цель достигнута. Теперь можно спокойно договариваться о свидании. Победа не подлежала сомнению. А так как победитель мог быть великодушным, то, сверкая улыбкой, он заявил, что будет счастлив встретиться с ней, когда и где ей угодно.
— Вот и хорошо, — кивнула она. — А то ведь моя стройка в тридцати километрах от городка. Обязательно приезжайте, вы найдете меня там.
— Разумеется, — с застывшей на лице улыбкой промямлил Алик, чувствуя себя, словно рыбак, у которого сию минуту сорвалась с крючка и уплыла большая рыбина. — Разумеется, — бормотал он. Значит, лопнули все эти мыльные пузыри его разыгравшегося воображения. Ужин в ресторане, пылкое объяснение в любви в гостиничном номере…
А как эта птичка распелась: «Я покажу вам наш комбинат… Там столько чудесного… Чудесного…» — «Уж вы извините. Чудес на свете не бывает».
— Разумеется, разумеется, — машинально бормотал Алик. Он усадил ее в специальный рейсовый автобус, а сам направился к такси. На душе было в высшей степени пакостно.
В первый же день по приезде Алик направился в городской отдел культуры. Представился инспектору Ирине Васильевне — невысокой, далеко не первой молодости женщине. У нее обычное, широкоскулое, ничем не примечательное лицо, утиный нос. Одета не модно, но аккуратно.
Едва завидев Ирину Васильевну, он невольно поморщился — какая скука! Однако же по необходимости подчеркнуто вежливо представился, даже шаркнул ножкой и почтительно наклонил голову. Ничего не попишешь — инспектор была местной властью, от которой он теперь зависел.
Ирине Васильевне не внове манерность и этакий снобизм некоторых приезжих. А этот парень, сразу видно, хочет понравиться. Смешной, право слово. Что-то в нем женственное, изнеженное. Говорит нараспев, движения плавные, мягкие, смотрит кокетливо-томно. Ну, да это не порок. Зато умен, пылок и, кажется, искренен. Наверное, эта поездка — одна из его первых командировок. Не буду смущать юношу
