женщинами.
У нее сжалось сердце. Все ее умение радоваться жизни и веселиться, вновь пробужденное в ней приездом Флер, внезапно умерло. Несколькими часами раньше она помогла Флер строить планы, как удивить Яна ее неожиданным появлением. Даже Эмиль, к удивлению Таунсенд, согласился участвовать в этих планах – ничего не сообщать Яну. Теперь ей это было уже безразлично. Она хотела только убежать от него, убежать из этого жаркого, душного салона, пока она, к изумлению всех присутствующих, не завопила, не разрыдалась или, упаси Бог, не разбила какую-нибудь изящную безделушку в шкафчиках на стене над головой Яна.
– Простите, – выдохнула она. – Я должна уйти.
Ян и Анри наблюдали за тем, как она пробирается сквозь толпу гостей и склоняется в низком реверансе перед королевой, которая перекинулась с ней парой слов, прежде чем разрешить пажу проводить ее из залы. Двери за ней закрылись, и в тот же миг с лица Яна сбежала тусклая, притворная улыбка.
– Уверен, вы извините меня, сударь. У меня много дел до отъезда.
Сен-Альбан, хмурясь, снова повернулся к нему:
– Разумеется, я понимаю.
Ян, сощурившись, посмотрел на него.
– Не сомневаюсь.
В саду, наполненном ароматом летних цветов и жужжанием пчел, Ян нашел Таунсенд. Она стояла прижавшись к дереву, и хотя он не видал ее лица, но каким-то шестым чувством он понял, что она плачет. «Пусть поплачет, – подумал он устало. – Иди к себе и вели Эмилю начать укладывать вещи».
Он не собирался принимать этого приглашения на охоту. По правде говоря, даже удивился ему. Очевидно, надменный и всегда уверенный в себе Филипп желал показать старому другу, что между ними не существует трений. Или, быть может, надеялся вновь затянуть его в свой интимный кружок? Этого Ян не знал, но охота была последнее, о чем он думал, пока не вернулся в Версаль и не стал свидетелем лучезарных улыбок, посылаемых его женой Анри Сен-Альбану.
Анри, как было известно Яну, не приглашен в Рамбуйе. Филипп, как всегда, был скор на безжалостное изгнание. И Ян думал, что получит удовольствие, уведомив об этом Сен-Альбана. Однако никакого удовольствия не испытал, а только впал в еще большее раздражение, сознавая, что вел себя в салоне Антуанетты, как ревнивый двадцатилетний юнец. А теперь еще слезы жены, – не мог же он просто уйти и оставить ее плачущей у всех на виду?
Услышав за спиной его шаги, Таунсенд резко обернулась. Он остановился в нескольких футах от нее и, заложив руки за спину, молча глядел на нее. Солнечный свет и тени узором ложились на его точеное лицо, и сердце у нее сжалось от боли. Почему он всегда выглядит таким красивым, горделивым и сдержанным. Он – мужчина, за которого любая женщина отдала бы жизнь, как готова и она, если бы только он дал ей шанс любить его, как она того жаждала.
При этой мысли она закусила губу. Он не нуждается в ее любви и никогда не нуждался. Он мог быть удивительно добрым, когда хотел с ней близости, но едва страсть была утолена, как его доброта испарялась. Она не должна никогда показывать ему, как это ранит ее, и вскинула голову, чтобы посмотреть на него. Лицо распухло от слез, глаза покраснели, но она твердо выдержала его взгляд. Ян, против воли, был тронут тем, с каким достоинством она держалась. Он с удивлением понял, что все еще питает к ней нежные чувства, несмотря на ее слезы, вздорный характер и девчоночью дерзость. И хотя был уверен, что прошлой ночью она изменила ему с единственным человеком, которого он мечтал увидеть мертвым, он все еще находил ее соблазнительнейшей из женщин. «В ее игру можно играть вдвоем», – подумал он, и ноздри его при этом раздувались.
– Вы сказали Эмилю, что больны. Таунсенд вздрогнула от холодности его тона и взгляда. Она судорожно глотнула воздух, чувствуя себя так, словно сделана из стекла и может в любую минуту разбиться вдребезги.
– Я... я была больна. И подумала, что мне станет лучше, если я покатаюсь немного верхом на свежем воздухе вместо того, чтобы отправиться к королю. Но случайно встретила в парке господина Сен-Альбана, который сказал мне, что было бы непростительно пропустить концерт Ее величества. Он... он предложил мне сопровождать меня, поскольку вы снова уехали. За завтраком вы ничего не сказали мне о своем отъезде.
Она пытливо заглянула ему в глаза.
– Он истинный джентльмен, не так ли? – сказал Ян, не замечая ее невысказанного вопроса. – И, без всякого сомнения, был прав. Ваша репутация очень пострадала бы.если бы вы не откликнулись на приглашение королевы.
Они оба помолчали.
– Вы действительно едете в Рамбуйе? – спросила Таунсенд. И смешалась под его презрительным взглядом.
– А почему бы и нет?
Гнев пламенем заполыхал в голове Таунсенд. Да потому, что он женат, а намерен изменить ей Бог знает со сколькими женщинами! – могла бы она сказать ему. Она была наслышана об охотничьих пирушках в Рамбуйе и об особых сексуальных наклонностях и графа д'Артуа, и герцога Арлеанского! Как смел Ян делать вид, будто ни он, ни она не ведают, что там будет происходить? Таунсенд подмывало подскочить к нему, расцарапать до крови эту красивую физиономию, вырвать его сердце и растоптать каблуками, заставить его встать перед ней на колени!
– Надеюсь, вы будете хорошо вести себя в мое отсутствие?
Она воззрилась на него. Ей казалось, что она видит его сквозь пляшущие языки багрового огня, так неистов был ее гнев. Но, живя рядом с Геркулем с его постоянным подтруниванием, она научилась обуздывать себя и понимала, что лучше не показывать мужу, в каком она состоянии.
Она глубоко вздохнула и высоко вскинула голову, но все же чувствовала, что не в силах заговорить. Ее губы просто отказывались произносить слова, и она только кивнула молча, прежде чем уйти, расправив плечи.
Ян долго стоял, глядя ей вслед. Он-то думал, что она взорвется, и приготовился сломить ее
