нелегальной резидентуры ИНО ОГПУ, охватывающей Польско-Прибалтийский регион. В Центр от него поступала документальная информация о замыслах и практических действиях польских властей против СССР, о готовящихся на советской территории диверсионно-террористических действиях русских и украинских эмигрантских группировок, существовавших под покровительством польских спецслужб.
В 1920–1930-х гг. антисемитизм был частью государственной политики Польши, поэтому одним из вариантов противодействия программе «Прометей» стало создание адекватного ответа с использованием сионистских организаций. Одним из тех, кто активно участвовал в этом процессе, был наш герой, Яков Серебрянский. 20 июля 1930 года он был зачислен на особый учет в связи с отъездом в нелегальную заграничную командировку. В период отсутствия Серебрянского его функции в Особой группе выполнял Наум Эйтингон (Л. Наумов).
До сих пор точно не известно, в каких странах, кроме Румынии, Серебрянский находился в 1930–1931 гг. С высокой степенью вероятности можно предположить, что в их числе были Палестина и Польша. Косвенно это подтверждается в мемуарах П.А. Судоплатова.
«Еще с 1925 года, – писал Судоплатов, – по директиве Дзержинского мы активно разрабатывали и проникали в сионистские организации США, Западной Европы и Палестины. Особо разветвленную агентурную сеть в сионистском движении удалось создать в начале 1930-х годов Серебрянскому»[157].
Как указывается в биографии самого Серебрянского, в 1931 году он был арестован в Румынии, но вскоре освобожден властями.
В самом ОГПУ складывалась весьма непростая ситуация. 25 июля 1931 года с должности начальника ИНО был снят С.А. Мессинг. Вместе с ним лишились постов Л.Н. Бельский (полпред ОГПУ по Московской области), И.А. Воронцов (начальник Административно-организационного управления), Е.Г. Евдокимов (начальник Секретно-оперативного управления) и Я.К. Ольский (начальник Особого отдела). Все они критиковали Генриха Ягоду за фальсификацию доказательств по делу «Весна» (чистка Красной армии от бывших военспецов). Указанные выше лица были уволены из органов за «нетерпимую групповую борьбу против руководства ОГПУ», распространение «не соответствующих действительности разлагающих слухов о том, что дело о вредительстве в военном ведомстве является „дутым делом“», и, наконец, за расшатывание «железной дисциплины среди работников ОГПУ». Сталин, однако, еще не имел достаточной власти для ликвидации неугодных, поэтому устранение кадров в ОГПУ происходило путем их перемещения на хозяйственную и советскую работу.
В августа 1931 года начальником ИНО ОГПУ был назначен А.Х. Артузов, его заместителем – М.С. Горб, помощником – А.А. Слуцкий.
После возвращения в СССР Серебрянский продолжал привлекать в Особую группу наиболее талантливых оперативников, уже проявивших себя на нелегальной работе в рамках спецслужб Коминтерна или ИНО ОГПУ.
В связи со смертью подавляющего большинства участников предвоенных событий в 1937–1939 гг. в наши дни практически невозможно доказать, кто из большого числа оперативных сотрудников, так или иначе причастных к деятельности Серебрянского, являлся членом Особой группы. Однако ряд косвенных признаков дает нам возможность сделать некоторые предположения.
Во-первых, все уцелевшие члены группы с 1941 года работали в составе II и IV управлений НКВД– НКГБ.
Во-вторых, оперативники (секретные сотрудники) группы должны были отвечать следующим требованиям:
1) знать в совершенстве два (как минимум) иностранных языка;
2) иметь опыт нелегальной (в том числе агентурной и руководящий) работы за границей;
3) иметь опыт участия в боевых операциях;
4) владеть несколькими специальностями на высоком профессиональном уровне, иметь серьезное техническое и/или военное образование;
5) иметь родственные или близкие дружеские связи за границей;
6) быть чрезвычайно коммуникабельными, уметь располагать к себе людей;
7) иметь стремление к постоянному самосовершенствованию в различных областях.
В большей степени этим требованиям отвечали уроженцы западных губерний Российской империи либо этнические иностранцы, как правило прошедшие школу нелегальной работы в специальных структурах Коминтерна.
В 1970-е гг. ветераны советских спецслужб в частных беседах вспоминали, что координатор спецслужб Коминтерна Иосиф Пятницкий и Яков Серебрянский неоднократно встречались и долго беседовали, прохаживаясь по коридорам зданий, принадлежащих ИККИ.
К началу 1930-х гг. Коминтерн стал своего рода научно-практической лабораторией, проводившей эксперименты по созданию тайных обществ, и одновременно «международным военным профсоюзом» многих компартий. Мало кто знает, что при выполнении Рихардом (Иккой) Зорге рядового задания по проникновению в ряды нацистской партии (Национал-социалистической рабочей партии Германии, НСДАП) Коминтерн предотвратил несколько покушений со стороны спецслужб германских коммунистов на «партийного изменника», перешедшего на сторону врага. (В первой половине 1930-х гг. под псевдонимом Рамзай Зорге работал в Шанхае (Китай). За годы работы в Китае под видом немецкого журналиста – «истинного арийца» – Зорге хорошо зарекомендовал себя в нацистских кругах и в 1933 году вступил в НСДАП. Разумеется, сотрудники спецслужб германских компартий не могли знать, что это выполнялось по заданию Москвы, а вот информация из партийных разведок и служб ликвидации не могла пройти мимо московских руководителей, поскольку требовала соответствующего санкционирования, что позволяло неоднократно выводить Зорге и других разведчиков глубокого залегания из-под готовящихся ударов со стороны своих.)
Скорее всего, именно в 1931 году Серебрянский привлек к сотрудничеству В.Г. Фишера, более известного многим читателям как Рудольф Иванович Абель.
Фишер Вильям-Август Генрихович родился 11 июля 1903 года в городе Ньюкасл-эпон-Тайн, в Англии, в семье русских политэмигрантов. Его отец, уроженец Ярославской губернии, обрусевший немец Генрих Матвеевич Фишер, владел, кроме русского и немецкого, французским и английским языками. Есть сведения, что Генрих Фишер занимался нелегальной перевозкой оружия в Россию, был секретарем коммунистической ячейки в Ньюкасле, встречался с В.И. Лениным. Мать Вильяма Фишера, Любовь Васильевна, также участвовала в революционном движении.
С детства Вилли проявлял особый интерес к естественным наукам и языкам, был настойчивым и упорным в достижении поставленных целей. Учеба давалась ему легко, и в 1919 году он успешно сдал вступительные экзамены в Лондонский университет. Но…
В конце 1920 – начале 1921 года семья Фишеров переехала в Москву, где практически сразу все ее члены получили советское гражданство. Любовь Васильевна стала заведовать клубом Общества старых большевиков. Ее сын был привлечен к обучению русскому языку детей политэмигрантов.
В период подготовки к III конгрессу Коминтерна Вильям Фишер работал переводчиком в Отделе международной связи ИККИ. В 1924 году он поступил на индостанское отделение Московского института востоковедения и успешно окончил первый курс.
В 1925 году Фишера призывают на военную службу в спецроту 1-го радиотелеграфного полка Московского военного округа. В спецроту направляли лиц, хорошо знавших иностранные языки; срок службы в ней ограничивался одним годом.
К концу службы Вильям, получив специальность радиста, уверенно работал на ключе, мог устранить неисправности в работе радиостанций АЛМ и «Телефункен».
После демобилизации в 1926 году Фишер был принят на работу в Научно-исследовательский институт Военно-воздушных сил РККА. Через год по рекомендации Московского комитета комсомола (и при негласной поддержке ОМС ИККИ) он получил направление в органы госбезопасности. Его должность – помощник уполномоченного ИНО ОГПУ.
Знакомство Фишера с Серебрянским состоялось, скорее всего, в 1929 году, когда Серебрянский
