за три дня.
– А дальше?
– А дальше Милли вспомнила, что вроде бы эту книгу листала Соня, а Соня сказала, что первый раз ее видит, и все сразу вспомнили, как Баркер не мог отыскать банку с ядом, когда хотели травить крыс в «Брейсгердл». Полина с Дездемоной очень так это многозначительно переглянулись, Соня пришла в бешенство и заявила, что сейчас же уедет из Анкретона и что ноги ее здесь больше не будет, но только уехать она не могла, потому что не было поездов. В общем, она выскочила под дождь и укатила в двуколке, а сейчас лежит с бронхитом – она давно им страдает.
– Так она все еще в Анкретоне?
– Да. Еще там. – Лицо у Томаса застыло, и он снова погрузился в транс.
– Это и есть то ваше открытие, о котором вы сказали по телефону? – спросил Родерик.
– Что? Открытие? Какое открытие? А-а, нет-нет! Я только сейчас вас понял. Нет, конечно. Все это не идет ни в какое сравнение с тем, что мы нашли в ее комнате.
– Что вы нашли, мистер Анкред, и в чьей комнате?
– В Сониной, – сказал Томас. – Мышьяк.
III
– Это была идея Седрика и девочек, – сказал Томас. – Когда Соня убежала, они все никак не могли успокоиться. Никто, конечно, открыто не говорил, что Соня подсыпала папочке в питье крысиного яда, но даже Милли отметила, что в последнее время овлатин для папочки готовила только Соня. Папочка считал, что она готовит его лучше, чем слуги, и даже лучше, чем сама Милли. Обычно Соня варила его у себя, а потом относила в папочкину спальню и ставила на тумбочку возле кровати. Седрик вспомнил, что когда он в тот самый вечер шел спать, то встретил в коридоре Соню, и в руках у нее был термос.
– А потом, – продолжал Томас, – кто-то (не помню точно, кто) сказал, что надо бы обыскать Сонину комнату. Дженетта, Фенелла и Поль были против, но Дези, Седрик и Полина даже слушать их не хотели. Я обещал занести Каролине Эйбл одну книгу и был рад, что у меня есть повод уйти. Каролина занимается с группой трудных детей, куда входит Панталоша, и сейчас она очень волнуется, что Панталоша плохо лысеет. Из западного крыла я вернулся примерно через час. Седрик уже сидел в засаде и тотчас меня поймал. Он у нас теперь глава семьи, и мне, наверно, не следует отзываться о нем неуважительно. Вид у него был очень таинственный, говорил он шепотом. «Тсс! Тихо! – сказал он. – Пойдешь со мной». Объяснять он ничего не захотел. Мне все эти интриги порядком надоели, но я все-таки пошел за ним наверх.
– В комнату мисс Оринкорт? – предположил Родерик, видя, что глаза у Томаса опять стекленеют.
– Совершенно верно. Как вы догадались? Полина, Милли и Дези были уже там. Должен вам объяснить одну деталь, – деликатно сказал Томас. – Для удобства папочка поселил Соню поближе к себе, и у нее целые апартаменты. Имен знаменитых актрис папочке не хватило, эти комнаты никак не называются. Но он заказал табличку с надписью «Оринкорт», и все, разумеется, ужасно обозлились, потому что как ни крути, а Соня очень слабая актриса. Я бы даже сказал, не актриса, а полный нуль.
– Итак, в этих апартаментах вы застали ваших сестер и миссис Миллеман Анкред?
– Да. Чтобы вы поняли, я объясню. Соня живет в башне. Вроде той, в которой жила ваша жена, только значительно выше, потому что в архитектуре Анкретона главный принцип – оригинальность. Так что у Сони три этажа: на верхнем спальня, под ней ванная, а в самом низу – будуар. Особенно оригинальна спальня: оттуда через маленькую дверь можно подняться в купол, где устроено что-то вроде гардеробной. Они все залезли в эту гардеробную, и в одном из Сониных чемоданов Дези нашла крысиный яд. В его состав входит мышьяк. Это на этикетке написано. Вот так!
– Что же вы с ним сделали?
– Даже неудобно говорить, – сердито сказал Томас. – Они вынудили меня взять банку с собой. Сказали, что я должен ее спрятать, на тот случай, если понадобятся улики. Седрик любит читать детективы, поэтому он особенно настаивал и сам завернул банку в мой носовой платок. Если вам угодно на нее взглянуть, она сейчас у меня дома, здесь, в Лондоне.
– Думаю, мы ее у вас изымем, – сказал Родерик и посмотрел на Фокса. Тот утвердительно кивнул. – Мистер Анкред, если позволите, один из нас заедет к вам за этой банкой.
– Надеюсь, сумею ее отыскать, – мрачно сказал Томас.
– Отыскать?
– Иногда трудно вспомнить, что куда положил. На днях, например… – Томас опять оцепенел, но на этот раз Родерик не стал выводить его из транса и терпеливо ждал новых откровений. – Я, знаете ли, сейчас подумал… – неожиданно громко начал Томас. – Мы все стояли там, в ее комнате, и я выглянул в окно. Шел дождь. А далеко внизу, по дорожке, будто какая-нибудь тварь из Ноева ковчега, ползла двуколка, и Соня в этой своей шубке, наверно, в ту минуту, как всегда, дергала вожжи почем зря. И я подумал: ведь если рассуждать, как Полина и Дези или Седрик и Милли, выходит, что это едет убийца.
– Но сами вы так не считаете? – спросил Родерик, убирая в стол восемь анонимных писем.
Фокс уже встал и смотрел на Томаса с таким выражением, будто перед ним была большая нераспечатанная посылка, попавшая в комнату по ошибке.
– Я? – Томас широко раскрыл глаза. – Не знаю. Откуда мне знать? Но все это так неприятно, вы себе даже не представляете.
IV
Комната Томаса напоминала нечто среднее между мусорной корзиной и мастерской. Прежде всего в глаза бросался большой круглый стол, сплошь заваленный бумагами, красками, фотографиями, макетами декораций, эскизами костюмов и книгами. Стоявший в нише у окна письменный стол явно не использовался по назначению. На стенах висели портреты выдающихся актеров, среди которых главное место занимал сэр Генри.
– Садитесь, – предложил Томас и, освобождая для гостей стулья, смахнул на пол какие-то бумаги. – Я сейчас подумаю, где… – С недоумением глядя на стол, он начал обходить его по кругу. – Вошел я, конечно же, с чемоданом, а потом, понимаете, зазвонил телефон… Хотя нет, это было позже, когда я искал письма.
