разговора, ради которого он приехал.
– Вы, конечно, догадались, почему я попросил вас меня принять? – наконец сказал он.
– Да, вчера у меня был Томас, он рассказал, что вы говорили с ним и ездили в Анкретон. События, кажется, принимают неприятный оборот.
– Я хотел бы услышать ваше личное мнение.
– Мое? – с неудовольствием переспросила она. – Боюсь, вам оно ровным счетом ничего не даст. В Анкретоне я всегда выступаю в роли стороннего наблюдателя. Только, пожалуйста, не говорите, что со стороны виднее. Я из тех наблюдателей, которые стремятся замечать как можно меньше.
– Хорошо, – бодро сказал Родерик. – Но у наблюдателя все равно возникают какие-то мысли. Итак, что вы думаете?
Она молчала, глядя мимо него в широкое окно.
– Я думаю, что это почти наверняка вранье и вздор, – после долгой паузы пробормотала она. – От начала до конца.
– Если вы нас в этом убедите, Скотленд-Ярд по гроб жизни будет вашим должником.
– Нет, но правда. Мои родственники такие сумасброды! Я к ним очень привязана, но вы себе даже не представляете, до какого абсурда они иногда доходят. – Ее голос угас. После некоторого раздумья она продолжила: – Впрочем, миссис Аллен с ними знакома. Она вам наверняка рассказывала.
– Да, кое-что.
– Во время войны им всюду мерещились агенты пятой колонны. Полина подозревала даже одного очень милого австрийского врача, который занимает сейчас важный пост в крупной клинике. А тогда он помогал ухаживать за «трудными детьми». Полина утверждала, что внутренний голос ее не обманывает. А потом она заподозрила в шпионаже бедняжку мисс Эйбл, которая якобы подрывала ее влияние на Панталошу. Мне иногда кажется, что Полина до сих пор не смирилась с уходом со сцены и постоянно изыскивает применение своему актерскому дарованию. И все Анкреды точно такие же. Мисс Оринкорт, разумеется, сразу же пришлась им не по нутру, а если Анкредам кто-то неприятен, он немедленно вызывает у них бог знает какие подозрения.
– Что вы сами думаете о мисс Оринкорт?
– Я? Она прелестна, правда? Я бы даже сказала, в своем роде она совершенство.
– Ну а кроме красивой внешности?
– А кроме внешности, там ничего и нет. Разве что еще изрядная доля вульгарности.
«Неужели она и впрямь способна рассуждать так непредвзято? – подумал Родерик. – Из-за Сони Оринкорт ее дочь потеряла немалые деньги. Возможна ли такая полная отстраненная объективность?»
– Вы ведь присутствовали, когда в судке для сыра обнаружили книгу о бальзамировании?
Она слегка поморщилась.
– Да, увы.
– Кто, по-вашему, мог ее туда положить?
– В первую минуту я, признаться, заподозрила Седрика. Хотя почему?.. Наверно, потому, что не представляю себе, как на такое отважился бы кто-нибудь другой. Но не знаю. Ощущение было ужасное.
– А кто мог написать анонимные письма?
– Вероятно, все это дело рук одного и того же человека. Хотя трудно допустить, чтобы кто-то из Анкредов… В конце концов, они же не какие-нибудь там… Не знаю…
У нее было свойство не заканчивать фразы, ее голос каждый раз угасал, словно она на ходу теряла веру в собственные слова. Родерик чувствовал, что она усердно отгоняет прочь предположение об убийстве, и не столько из страха, сколько потому, что в ее представлении сама эта мысль отдает дурным вкусом.
– Иначе говоря, вы считаете, что они подозревают мисс Оринкорт необоснованно и сэр Генри умер естественной смертью?
– Вот именно. Нисколько не сомневаюсь, что их утверждения – вымысел чистой воды. Себя-то они, конечно, уверили, что это правда. А на самом деле у них просто очередной заскок.
– Но такое объяснение плохо увязывается с тем фактом, что в чемодане мисс Оринкорт нашли банку с крысиным ядом.
– Значит, должно быть другое объяснение.
– Мне пока приходит в голову только один вариант – банку подкинули нарочно, но если мы согласимся с этой гипотезой, то из нее вытекает другой, не менее серьезный вывод: кто-то прилагает усилия, чтобы ни в чем не повинного человека заподозрили в убийстве. А это уже само по себе преступно и…
– Нет-нет! – воскликнула она. – Вы не понимаете Анкредов. Они так увлекаются собственными фантазиями, что не думают о последствиях. Эту злосчастную банку могла положить в чемодан горничная, а может быть, она попала туда вообще по нелепому недоразумению. Может быть, она валялась на этом чердаке бог знает сколько лет. Анкреды вечно делают из мухи слона. Прошу вас, мистер Аллен, не слушайте вы их, потому что все это чепуха! Пусть опасная, пусть идиотская, но все равно чепуха!
Говоря, она подалась в кресле вперед и стиснула руки. Ее голос впервые за все время звучал настойчиво и взволнованно.
– Если и чепуха, то придуманная со злым умыслом, – сказал Родерик.
– Да нет же, они это по глупости, – настаивала она. – Ну, может быть, и со злости тоже, но все равно это глупые детские игры.
