театрального выхода. Впрочем, театральности ее появления способствовали и другие детали. Она вошла очень тихо, косметики на ней было гораздо меньше обычного, а ее одежда, как с удивлением заметил Найджел, очень смахивала на траурную.
— Сожалею, что заставила вас ждать, — пробормотала она. — Пожалуйста, не сердитесь.
Муж подал ей стул, и наконец все оказались за столом в полном составе.
— Итак, — сказал Аллейн, — я, кажется, понял общие правила и историю этой игры, которая закончилась так странно и так трагично. Однако я не вполне представляю себе, что же должно было произойти, если бы вместо реальной жертвы была обнаружена условная.
— Но, извините меня, — начал Токарев, — разве, как у вас говорят, это сейчас уместно?
— Вполне, иначе бы я не спрашивал. Что бы вы стали делать при обычном течении игры?
Он повернулся к Уайлду.
— Мы бы немедленно собрались, — ответил тот, — и устроили пародийный суд с «судьей» и «судебным следователем», причем каждый из нас имел бы право на перекрестный допрос. Нашей целью было бы выявить «убийцу» — игрока, которому Василий вручил красную метку.
— Понятно, спасибо. А вы этого не делали?
— Бог с вами, инспектор! — пылко воскликнул Найджел. — За кого вы нас принимаете?
— Он считает, что один из нас — преступник, — медленно проговорила Розамунда Грант.
— Думаю, что игра в убийство должна быть продолжена и доиграна до конца, — продолжал Аллейн. — Предлагаю провести суд в точности так, как было задумано. За мной — роль судебного следователя. Я не очень силен в официальном языке, но сделаю все, что в моих силах. Пока что у нас не будет судьи. Это единственное отличие от исходной версии — и кроме того: я надеюсь, что будет нетрудно сразу установить обладателя красной метки.
— Совсем нетрудно, — согласился Уайлд. — Красную метку Василий вручил мне.
Глава 5
ПАРОДИЙНЫЙ СУД
Признание Артура Уайлда произвело драматический эффект, совершенно несопоставимый с его действительной ценностью. Найджел тоже испытал эмоциональный шок, хотя тут же сообразил, что на самом деле установление личности обладателя метки имеет крайне незначительное отношение к делу.
Странно, что никто из них не подумал о выявлении «злодея» в игре. А ведь в этом была ее суть.
Гробовое молчание нарушила Розамунда.
— Ну хорошо, — спокойно сказала она, — а что с того?
— Большое спасибо, мистер Уайлд, — сказал Аллейн. Его поведение явно стало более официальным. — Вы выступите в качестве первого свидетеля. Метка была получена вами за обедом?
— Да, Василий сунул ее мне в руку, когда я накладывал себе закуски.
— Вы продумали заранее, как будете исполнять свою роль в игре?
— Не очень. Я обдумывал это, лежа в ванне. Мистер Басгейт был в соседней комнате. Я решил, что он не будет жертвой — слишком уж очевидно, — и тут услышал гонг, а свет погас. Я хотел было крикнуть, что это не может быть «убийца», что это какая-то случайность, но тут же сообразил, что этим преждевременно раскрою себя. Поэтому я притворился, что думаю, будто это «убийца», и начал вытираться и одеваться. Я решил, что в темноте легко найду себе «жертву». Я сделал слишком…
Его прервало взволнованное восклицание Хэндсли.
— В чем дело, сэр Хьюберт? — мягко спросил Аллейн.
— Так это вы, Артур, наткнулись на меня на лестничной площадке и сказали: «Вы — труп»?
— А это вы ответили: «Заткнись, осел»? — подхватил Уайлд. — Ну да, вы подумали, что я дурачусь. Когда я это понял, то сразу удрал.
— Минуточку, — вмешался инспектор. — Давайте уточним… Здесь действительно ужасная путаница. Мистер Уайлд, когда поднялась тревога, вы были в ванне. Зная, что вы сами назначены «убийцей» в игре, вы решили, что темнота и звук гонга — случайность?
— Я решил, что гонг ударил к обеду, а свет погас, потому что где-то перегорело.
— Понятно. Значит, вы лежали и думали, как бы лучше исполнить свою роль в игре под покровом темноты?
«Для сыщика, — подумал Найджел, — инспектор, похоже, туговато соображает».
Аллейн продолжал:
— Итак, вы вышли на площадку, наткнулись на сэра Хьюберта и сразу выпалили условную фразу? А вы, сэр Хьюберт, подумали, что он дурачится?
— Да, конечно. Сигнал ведь был уже дан. Собственно говоря, я подумал… я решил, что это Рэнкин. Не знаю почему.
— Мистер Уайлд, — сказал Аллейн, — позвольте совершенно стандартный вопрос: когда вы в последний раз видели мистера Рэнкина?
— Я разговаривал с ним в холле перед тем, как идти переодеваться. Мы были последними, кто еще не ушел наверх. Чарлз заметил, что если один из нас окажется «убийцей», ему не стоит выбирать жертвой другого, поскольку все знают, что мы оставались там наедине.
— Да, верно. А когда вы пошли наверх переодеваться, мистер Рэнкин все еще был в холле?
— Да.
— Кто-нибудь видел вас вместе?
Уайлд немного подумал.
— Да, — сказал он, — я помню, как Мэри, малютка-служанка, прошла в прихожую, чтобы запереть входную дверь. Когда я пошел наверх, она все еще возилась в холле — кажется, прибиралась, — и я спросил ее, который час и точно ли идут часы в холле. Она сказала: «Да, сейчас ровно без десяти восемь», а я крикнул: «О Господи, мы опоздаем!» или что-то в этом роде и побежал наверх.
— Итак, можно предположить, что мистер Рэнкин оставался в холле один с момента чуть позже семи пятидесяти и до без пяти минут восемь, когда он был убит. Примерно четыре минуты. Благодарю вас, мистер Уайлд.
Аллейн сделал короткую запись в блокноте и оглядел сидящих за столом.
— Может быть, кто-нибудь еще хочет задать вопрос? — спросил он. — Могу вас заверить, что буду это искренне приветствовать.
Последовало недолгое молчание, неожиданно нарушенное миссис Уайлд. Она наклонилась над столом, глядя на мужа с удивительно официальным выражением.
— Я бы хотела спросить, — быстро сказала она, — о чем вы с Чарлзом говорили, пока были наедине?
Впервые Артур Уайлд заколебался.
— Не думаю, — мягко возразил он, — чтобы мы говорили о чем-нибудь, имеющем отношение к предмету обсуждения.
— Тем не менее, — внезапно пробасил Токарев, — вопрос задан.
— Ну… — в голосе Уайлда послышалось слабая ирония, — ну, мы говорили о вас, доктор Токарев.
— В самом деле? И что же?
— Рэнкин возмущался вашим комментарием относительно его права собственности на кинжал. Он… он чувствовал, что это как-то задевает его самолюбие.
Доктор Янг неожиданно издал свой горловой звук — «кгхм», — и Аллейн улыбнулся.
— Что вы скажете об этом? — спросил он.
Артур Уайлд взъерошил волосы.
— Я уговаривал его не быть ослом, — сказал он. — Чарлз всегда был довольно обидчив — такой уж у него характер. Я пытался объяснить ему, что кинжал, связанный, как считает доктор Токарев, с тайными ритуалами «братства», должен, естественно, иметь гораздо большую значимость для русского, чем для
