Она села на свою кровать, зная, что подруга вопросительно смотрит на нее. Как она сможет оставить Джосса и Маргарет, бросить Уэллесли, променять все это на незнакомый город и человека, которого едва знает? Дана решительно тряхнула головой, освобождаясь от сомнений, которые бывают, наверное, у каждой невесты. И все-таки какая-то нерешительность осталась, когда вспомнила, как мальчики столпились вокруг нее, прежде чем уехать. Питер молча обнял ее и отвернулся, но Тед Артур, мило улыбнувшись, серьезно посмотрел на нее и сказал: 'Мы желаем тебе только счастья, Дэйнс, помни об этом'. В ответ на ее неуверенную улыбку грубовато добавил: 'Пусть это не разрушит нашу Семерку, ладно? Навсегда останемся друзьями'. Смахнув набежавшие слезы, она повернулась к Тодду Майнсу и обняла его, пообещав, что ничего не изменится.
Она стояла, закутавшись в куртку, когда сначала Питер, сигналя из своего разбитого фольксвагена, направил машину вниз по узкой улочке, затем Тодд Майнс. После того как хвостовые огни машин исчезли из виду, она повернулась и медленно побрела назад в спальный корпус.
Дана хотела, чтобы Семерке понравился Маршалл и чтобы Маршалл понял, какие близкие и верные у нее друзья. Надо сделать так, чтобы они все любили друг друга. Скоро все члены Семерки женятся, выйдут замуж, и все семьи будут так же близки, как в то время, когда они росли вместе.
— С тобой все в порядке? — Санди внимательно посмотрела на соседку. — Ты уверена, что действительно хочешь выйти замуж? — Она стянула с головы платок, и ее пепельные волосы рассыпались по плечам. Чуть раскосые голубые глаза были мрачными, а ямочки на щеках исчезли, когда она изучающе посмотрела на Дану.
Долгие зимы Санди проводила на лыжных склонах Среднего Запада. Высокая, гибкая и мускулистая, она надеялась участвовать в зимних Олимпийских играх. Пропустила один раунд, всего один, но философски рассудила, что жизнь второсортной лыжницы не для нее, и поступила в Уэллесли. Ко всеобщему удивлению, у нее обнаружились способности к научной работе. Девушка разработала план подготовки к поступлению в медицинскую школу и тщательно его выполняла. Родители всегда баловали ее и мечтали пораньше выдать замуж, как это было со старшими сестрами. Решение дочери стать врачом сбило их с толку, но одновременно и польстило им. Санди и Дана сдружились за то короткое время, пока были соседками по комнате. Дана знала, что Санди считает ее слишком легкомысленной.
— Знаешь, тебе совсем не обязательно выходить замуж. Можно подождать. Никто ведь не заставляет. Почему бы вам просто не жить вместе? — спокойно спросила она.
— Санди, ты когда-нибудь была по-настоящему влюблена? — ответила Дана вопросом на вопрос. — Только по-настоящему!
— Мне так казалось. — Санди откинулась на подушки. — Но сейчас понимаю, что не была.
— Но тебе так казалось тогда?
— Да.
— Это был Билл?
— Ага. — Санди встала, подняла руки вверх и наклонилась, коснувшись пола кончиками пальцев. Проделав несколько раз упражнение, она плюхнулась обратно на кровать. — Это был Билл. Он потрясающе выглядел, был поразительно хорош в постели, и я была уверена, что люблю его.
— Ты сразу с ним переспала? — спросила Дана почти шепотом и сделала вид, что сортирует свитера. Вдруг стало слишком жарко, и она стащила через голову свитер, аккуратно сложила его и положила к остальным. Санди молчала, и когда Дана подняла на нее глаза, та смотрела на нее как-то странно, в ее глазах читалось удивление.
— Ты ведь спала с Маршаллом, правда? — настаивала Санди. Ей и в голову не приходило, что могло быть иначе. И теперь сомнение шокировало ее.
— Конечно, — поспешно ответила Дана. — Он потрясающий! — О том, что она девственница, знали только Пэгги и Нэнси, еще Маршалл. Признаваться в этом Санди ей не хотелось. Огорченно думала она о своей невинности: неужели она единственная девушка, которая в таком возрасте ни разу не переспала с мужчиной? Несмотря на долгие разговоры с подругами о сексе, она знала об этом мало. Несколько лет назад бабушка оставила в ее спальне книгу под названием 'Быть рожденным'. Немного узнала она из прочитанного и не посмела обратиться с вопросами к бабушке. Девушка завидовала тем подругам, у которых были доверительные отношения с матерями, отвечавшими на любые вопросы девочек. У нее совсем не было сексуального опыта. Спать с Питером, или Тоддом, или даже Джеффом — все равно что лечь в постель с братом.
Маршалл был единственным мужчиной, разбудившим в ней сексуальность, заставившим думать о том, как мужчина входит в тебя, о так называемых удовольствиях оргазма… Она знала, что Маршалл будет ожидать от нее страсти, хотя бы немного, и ощущала волну тепла, прокатывающуюся по ее телу при воспоминаниях о тех минутах, когда они были вместе, он касался ее, прижимал к себе, когда его руки ласкали ее. Она знала, что он ее желал, и нелегко было сдерживать его, но все не было подходящего момента, чтобы уступить. Может, она фригидна, а может, боится только потому, что ничего толком об этом не знает. Дана никогда ни с кем не обсуждала свои тревоги, и с нарастающим беспокойством думала о предстоящем замужестве. Хотелось спросить у Санди, не больно ли это, будет ли у нее оргазм, и что это такое, понравится ли она Маршаллу, но не могла. Стеснялась признаться, что никогда не занималась любовью.
— Ты уверена? — уточнила Санди, явно встревоженная ноткой растерянности в голосе Даны, и продолжала материнским тоном: — В этом нет ничего страшного. То есть, если тебе не очень понравилось, это всегда может измениться.
— Нет, мне понравилось. — Дана закрыла чемодан и защелкнула медный замочек. — Не знаю, что со мной.
— Тебе совсем не обязательно выходить замуж только потому, что с ним переспала. Лучше подождать, — повысила голос Санди. Некоторое время она наблюдала, как Дана неторопливо сгребала письма и открытки в картонную коробку для мусора. — Ребята тебя чем-то расстроили? — внезапно спросила она. — Мне даже не по себе стало, когда они вот так все сюда заявились.
— Мне тоже, — согласилась Дана. — Кузен Артура рассказал ему много всякой дряни о Маршалле, что, конечно лее, неправда, и они раздули из этого неизвестно что.
— Что рассказал? Что они тебе сказали? — Санди внимательно слушала.
— Ну, что он пьет, и всякое такое.
— А что еще?
— Они… они думают, что я его совсем не знаю, но я его прекрасно знаю. Человека, которого они описали, больше не существует. Ну и что, что гулял в молодости? Он изменился, мы оба хотим одного и того же: жить вместе, семьей. — Дана вытащила средний ящик стола и вытряхнула его содержимое. Коллекция ручек и мелков высыпалась на деревянную поверхность, и Дана, чуть помедлив, выкинула все в мусорную корзину. С внезапной вспышкой злости сказала: — Он просто им не нравится. Они не дают ему шанса на исправление, и вообще, не их дело. — Самолюбие ее было задето, и она понимала это. — Кроме того, он пьет не больше, чем любой из нас.
— Это много для его возраста, — мягко сказала Санди. — Он уже не студент, который пытается произвести впечатление на своих друзей.
Обе замолчали, вспомнив, как много они пьют, и что иногда еще прибегают и к наркотикам. Подруга продолжала, стараясь казаться безучастной:
— Тебя действительно беспокоит, как нью-йоркские друзья относятся к твоему замужеству?
— Конечно, беспокоит. — Злость Даны вдруг исчезла. — Мы всегда были так близки.
— Другими словами, — рассудительно сказала Санди, — это первый раз, когда кто-то из вас отделился от группы?
— Да. — Дане стало легче оттого, что соседка объяснила мотивы поведения ребят. Конечно, от испуга, что она первой выросла и вышла замуж. Они хотели, чтобы все оставалось, как прежде, а она ускользнула в неизвестный мир любви и брака. — Он не много пьет! — защищала своего будущего мужа Дана. — Ты просто его не знаешь.
— Знаю, дорогая. Единственный раз, когда я его видела, он напился как свинья. — Они переглянулись и засмеялись. Потом слезы навернулись Дане на глаза, и она зарыдала. Санди встала и, перешагнув через чемодан, обняла подругу.
