голова была зажата его руками, а его дыхание стало горячим и прерывистым. — Подожди, — настаивала она прерывающимся от подступивших слез голосом. Она не могла поверить, что этот грубый безжалостный мужчина, шаривший потными руками по ее телу, и есть тот соблазнительный любовник, который так искусно обворожил ее.
Маршалл же посчитал, что ее голос прерывается от страсти и желания. Он раздвинул ее ноги и мощным рывком вошел в нее. Дана почувствовала острую боль, затем оцепенение, когда он, приподнявшись на локтях, яростно задвигался и наконец с громким стоном упал на нее. Его тело было покрыто каплями пота, он тяжело дышал. Дана лежала под ним с закрытыми глазами, из-под ресниц по щекам текли слезы. Она не двигалась, пока Маршалл, так и не сказав ни слова, скатился с нее и, отвернувшись, заснул, громко захрапев.
Отчаяние охватило Дану. Она дрожала от холода и подняла одеяло, чтобы закутаться в него, подвинулась к краю кровати подальше от Маршалла и свернулась калачиком. Снаружи, в холле, открылся лифт, и шумная толпа прошла мимо двери, голоса стихли, и комната вновь погрузилась в тишину, слышно было лишь монотонное дыхание ее мужа.
Подождав минутку, Дана выскользнула из постели, накинула на плечи его халат, медленно прошла в ванную и закрыла за собой дверь. В зеркале она увидела заплаканное лицо, спутанные волосы и искусанные до крови губы. Она начала методично собирать свою одежду и аккуратно сворачивать ее. Потом встала под душ, включила воду, подставив под струи лицо и тело. Дана начала плакать, сначала тихо, но вскоре ее тело уже сотрясалось от рыданий, и она медленно села на кафель, обхватив руками колени и склонив голову. Не должно было быть так! Она ожидала, что муж займется с ней любовью осторожно и нежно, и теперь они спали бы в объятиях друг друга. Неужели так чувствуют себя все женщины в первый раз, подумала она, неужели они оказываются такими одинокими, покинутыми после этого. Может, она ожидала слишком многого, а реальность менее привлекательна.
Потеряв ориентацию во времени, она еще долго была в ванной уже после того, как перестала плакать, смывая теплой водой с себя все напряжение и боль. Наконец она вскочила, выключила душ и завернулась в толстое белое полотенце. Еще постояла, глядя в запотевшее стекло, и вспомнила, как Санди помогала ей собираться и между прочим сказала, что секс не всегда может понравиться в первый раз. Она подумала, что Санди оказалась права, и устало улыбнулась своему отражению в проясняющемся зеркале. Держа в руке аккуратно сложенную одежду, она выключила свет и вышла из ванной.
Маршалл не пошевелился, раздавался лишь его храп. Затаив дыхание Дана на цыпочках подошла к кровати и скользнула под одеяло. Усталость наконец, взяла свое, и она провалилась в сон.
Она сидела в студии в Уэллесли, перед ней стояла модель, но как ни пыталась нанести краску на полотно, оно оставалось чистым. Снова и снова Дана обмакивала кисть в краску, прикладывала ее к белой поверхности, но изображения не получалось. Ее ужас все возрастал, остальные студенты посмеивались. Она знала, что профессор Хоскинс сердился. Вдруг яркий свет упал на ее лицо, и палитра упала с громким стуком.
Дана широко распахнула глаза, когда сон внезапно оборвался, и обнаружила, что лежит на двухспальной кровати. Еще раз раздался громкий звук, и она поняла, что стучат в дверь. Повернула голову и увидела, что свежевыбритый Маршалл, закутанный в махровый халат, с обмотанной полотенцем головой вышел из ванной, чтобы открыть дверь. Официант ввез круглый столик с двумя серебряными блюдами, накрытыми крышками, и с двумя чашками дымящегося черного кофе. В центре столика стояла небольшая ваза с красными розами, а сбоку лежали аккуратно сложенные утренние газеты.
Когда официант ушел, Дана посмотрела на Маршалла, полуприкрыв глаза. Он нерешительно замер, смущенно глядя на фигуру жены, а затем, внезапно что-то решив, взял один из стаканов апельсинового сока, выпил залпом и, взяв другой, осторожно подошел к кровати. Дана быстро закрыла глаза, притворяясь спящей, он сел на край кровати рядом с ней, осторожно потряс ее за плечо. Лицо Даны ничего не выражало.
— Вот, выпей это, — протянул он стакан с соком, — холодный.
— Спасибо. — Дана высвободила руку из-под одеяла и взяла сок. — Ну и как ты себя чувствуешь? — Она еле сдержалась, чтобы не взорваться. Когда Маршалл прикоснулся к ней через покрывало, она отшатнулась.
Маршалл наклонился и нежно ее поцеловал.
— Неважно, — признался он. — Не надо было так много пить. — Его лицо было бледным с похмелья, и он смотрел испытующе, стараясь угадать ее настроение. — Как ты спала?
— Плохо, — холодно сказала Дана, осматривая комнату. Тяжелые шторы были откинуты, и солнечный свет струился через окно отеля в комнату. Было видно небо над зданиями Мэдисон-авеню, голубое, безоблачное. Женщина чувствовала себя неловко, она не знала, что сказать незнакомцу, сидящему рядом с ней на кровати. Лицо Маршалла без очков казалось беззащитным, его волосы были все еще сырые, и он повесил мокрое полотенце на шею. Он заботливо подложил Дане под спину еще одну подушку. Воцарилась тягостная тишина, пока Маршалл не взял у нее из руки пустой стакан, поставил его на ночной столик и сжал ее ладонь между своими. Он сокрушенно сказал:
— По-моему, надо извиниться, — и обезоруживающе улыбнулся. — Я многого не помню, дорогая. Боюсь, что вел себя не как подобает жениху. — Он опустил голову, как маленький мальчик, ожидающий наказания.
Дана покраснела, вспомнив, как яростно вчера занимался он любовью. Она не знала, радоваться или сожалеть, что он не помнит, как ворвался в ее не готовое к этому тело. Хотелось сказать ему об этом, но как? Нужные слова не шли на ум. Из головы не выходила эта ужасная сцена, когда она лежала под ним и не могла сдвинуться с места, пока он грубо входил в нее.
— Дана! — Лицо Маршалла вспыхнуло, и на нем появилось беспокойство. — Ты что, не хочешь со мной разговаривать?
Она не могла ответить, только покачала головой, и слезы опять подступили к горлу.
— Дорогая, не надо. — Маршалл придвинулся, повернул к себе ее заплаканное лицо. Руки медленно гладили ее волосы и плечи. — Это больше не повторится. Я брошу пить, — неуверенно рассмеялся он. — Что бы ни случилось, я же не причинил тебе страданий, правда? — обеспокоенно спросил он. — Я никогда не сделаю тебе больно, ты же знаешь, как я тебя люблю.
Глаза Даны были полны слез, и она позволила обнять себя и утешить. От него пахло мылом, кремом для бритья, и его тело было таким сильным и крепким.
— Послушай, дорогая, — с волнением проговорил он, но в голосе слышалось облегчение. — Это был просто плохой сон, выкинь все из головы. — Он похлопал ее по спине. — Я исправлюсь, обещаю. — Он бережно положил ее на подушки, стараясь не касаться тела, и нежно улыбнулся. — Ты будешь завтракать в постели, а я буду читать тебе газету — как пожилая семейная пара. — Он нежно дотронулся до ее мокрой щеки. — Обещай мне, что больше никогда не будешь плакать. Я больше не хочу видеть твое лицо грустным. — Дана перестала плакать. Любовь, которую она питала к нему, пересилила все обиды, когда она увидела неподдельное огорчение на его лице. Наконец она выдавила смущенную улыбку и робко кивнула головой.
Маршалл обошел кровать, заботливо подсунул еще две подушки под спину жены и, придвинув к кровати сервировочный столик, изящным движением снял серебряные крышки с китайских тарелок и подал ей чашку дымящегося кофе. Взяв 'Санди таймс', перелистал газету, пока не дошел до описания их свадьбы. Он прочитал вслух статью, поддразнивая Дану и притворяясь удивленным, когда дошел до строки, где его называли потомком основателя первой автомобильной компании в Детройте, а Дану — наследницей состояния Уэллесов. Затем он стал подшучивать над описанием Джосса как всемирно известной звезды театра и кино. Несмотря на плохое настроение, она вдруг обнаружила, что смеется над его дурацкими шутками, и улыбнулась от души.
— Я прощен? — Маршалл уронил газету на пол и благодарно посмотрел на Дану, потом осторожно лег поверх покрывала на другой стороне кровати и, опершись на локоть, стал смотреть на нее. Дана застенчиво кивнула и, когда он наклонился и нежно поцеловал ее губы, отвернулась и поставила пустую чашку на ночной столик.
— Я люблю тебя, милая, — хрипло прошептал он.
