французского секретера?
— Не думаю. Хотя это трудно утверждать, пока кто-нибудь не проявится.
— И никто из слуг?
— Наверняка нет. Барт захлопнул ящик, как только вошел сэр Дэниел.
— Оставался ли сэр Дэниел один в той комнате?
— Сэр Дэн? Боже правый, неужели вы думаете, что мой душка сэр Дэн имеет хоть какое-то отношение к этому чертовому письму Барта?
— Я просто хочу все выяснить.
— Ну, в принципе я не думаю, что он бывал в этом кабинете прежде и позже, но в тот день он один там не оставался. Когда сэр Дэн приходит, слуги проводят его прямо наверх. Барт терпеть не может, когда его комнату используют для приема посетителей.
— А Димитрий, поставщик, оставался один в той комнате?
— А при чем… Нет, не знаю. Вот вы упомянули сейчас об этом, и я вспомнила, что он действительно разговаривал там с Донной примерно за месяц до нашего бала. Когда я спустилась туда первой, он находился в комнате один.
— Когда это было? Числа не помните?
— Сейчас постараюсь вспомнить. Подождите. Да-да, это было десятого мая. Мы отправлялись на Ньюмаркет, и Димитрий поэтому прибыл к нам рано утром.
— Вы можете поклясться, что он был один в той комнате?
— Да. Могу. Но, ради бога, что это означает?
— Слушайте, — сказал Аллейн, — я хочу, чтобы вы забыли об этом. Ни с кем на эту тему не разговаривайте, даже с Доналдом. Поняли?
— Да, но…
— Я хочу, чтобы вы мне это обещали.
— Хорошо, я обещаю.
— Клянетесь?
— Клянусь.
Раздался звонок в дверь.
— Это ваша мать, — сказал Аллейн.
Глава 24
Оборвавшийся танец
Когда Аллейн открыл дверь перед Ивлин Каррадос, то на фоне ярко освещенной улицы он увидел только темную фигуру. Ее лицо было полностью в тени, и разглядеть что-нибудь на нем было совершенно невозможно. Поэтому, когда она прошла в гостиную, он оказался абсолютно не готов к ее необыкновенной бледности, к затравленному взгляду, к нервически перекошенному рту. Он вспомнил, что она пришла к себе прежде, чем обнаружила отсутствие Бриджет, и с сочувствием отметил, что она отодвинула собственные проблемы и сейчас даже не думала о них. По-видимому, и Бриджет охватило то же чувство, потому что она, негромко вскрикнув, бросилась к матери. Как все обезумевшие матери, леди Каррадос обхватила Бриджет обеими руками, и ее тонкие пальцы двигались необыкновенно выразительно.
— Дорогая моя, — она с жаром, торопливо целовала волосы Бриджет, — как ты могла, Бриджи, так напутать меня, как ты могла!
— Я думала, ты знаешь. Донна, ничего не произошло. Все в порядке, правда-правда. Это касается только Доналда. Я не хотела тебя беспокоить. Донна, дорогая, прости меня, ради бога!
Наконец леди Каррадос успокоилась и обернулась к Аллейну.
— Ивлин, проходите и садитесь, — сказал он. — Беспокоиться вам совершенно незачем. Я бы отвез вашу дочь домой, но у нее было несколько интересных сообщений, и я подумал, что вы могли бы и доверить мне ее на полчаса.
— Да, Родерик, конечно. Если бы я только знала. А где же Доналд? Я полагала, он здесь.
— Он в другой комнате. Не могли бы мы на несколько минут направить к нему Бриджет?
— Пожалуйста.
— Только не мешайте ему, — обратился он к Бриджет, когда та выходила из гостиной.
— Хорошо.
— Ивлин, бренди? — спросил Аллейн, когда за Бриджет закрылась дверь.
— Никогда. С какой стати?
— Сейчас-то вы и хотите его выпить. Вы полностью созрели для бренди. Поэтому, пока я вам его налью, погрейте руки над огнем.
Он и в самом деле уговорил ее выпить немного бренди и рассмеялся, увидев, как всю ее передернуло.
— Одним словом, — сказал он, — вам нет никакой необходимости переживать за Бриджет. В общем, она чрезвычайно благоразумная молодая особа, и вся ее вина заключается в том, что самый обыкновенный визит она облекла в форму тайного побега.
— Наверное, у меня сдали нервы. Я начала воображать бог знает что, всяческие ужасы. Мне даже показалось, что в этом преступлении она подозревает Доналда.
— Напротив, она совершенно уверена в невиновности Доналда.
— Тогда зачем она это сделала?
— Я вам лучше расскажу все по порядку. Суть в том, Ивлин, что они стремятся видеть друг друга в розовом свете. Бриджет хотела убедить меня в невиновности Доналда. И потребовала также от него, чтобы он рассказал мне все о некоем третьем, которого мы сейчас касаться не станем. Неприятнее всего то, что встретились они в «Матадоре».
— В «Матадоре»? Как это скверно с их стороны, Родерик! Для дебютантов это просто невозможно. Нет, это и правда на редкость скверно!
С облегчением, хотя и немало подивившись, Аллейн отметил, что эта зацепка за правила поведения для дебютанток тотчас заслонила от леди Каррадос все прочие переживания.
— Полагаю, когда я их там обнаружил, они только-только сели за столик, и народу вокруг было мало, потому что для прожженных посетителей еще было слишком рано. Не думаю, чтобы кто-то еще их видел. И я привез их сюда.
— Я очень рада, что вы это сделали, — нерешительно произнесла она.
— Вас что-то беспокоит?
— Да нет. Это Герберт. После этой трагедии, Родерик, он так необычно себя ведет. Весь день просидел дома, не сводя с меня глаз. Я боялась, что он откажется от сегодняшнего обеда в полку, но, слава богу, он не отказался. После обеда должен состояться ежегодный полковой бал, и на него возложена миссия представлять к награждению или что-то там еще, и это задержит его допоздна. Я бы тоже пошла, но видеть это сейчас не в состоянии. Я бы не смогла выдерживать его еще и эти часы. Он позволяет себе какие-то странные намеки, как будто… Знаете, Родерик, как будто он в чем-то подозревает меня.
— Что он говорит? Расскажите мне.
Она откинулась в кресле и задумалась, и он понял, что уже в который раз ему предстоит играть роль конфидента. «Для человека из CID,[42] — подумал он, — роль несколько странная, хотя чертовски полезная». И он расположился слушать.
— Это началось тотчас после того, как вы ушли. Мы сидели за чаем. Чай подали мне в будуар. Свою секретаршу, мисс Харрис, я попросила присоединиться к нам, мне показалось, что, раз уж она присутствовала там, это облегчит дело. И вполне естественно, что бедненькая мисс Харрис заговорила с Бриджет о Банчи. Но это оказалось на редкость не к месту. Она сказала, что прочла книгу о знаменитых судебных процессах, и при этом каким-то образом упомянула слово «шантаж». Я… Наверное, я вздрогнула, и это заметили. Можете себе представить: тут достанет и одного слова. Когда я подняла взгляд, то прочла в глазах Герберта выражение… как бы это сказать?.. ужаса от осведомленности. После чая он не ушел с
