лице его заиграла подкупающая улыбка. Щелкнув большим и указательным пальцем по полям ее шляпы, он сказал: — Очень милая шляпка.
Ричард больно сжал Анелиде руку.
— Тимми! — воскликнул он. — Ты просто молодец, Тимми!
— Во всяком случае, — беспристрастно отметил Маршант, — автор, кажется, доволен.
— Тогда, — предложил Гантри, — давайте выпьем за неизвестное. За ваши блестящие глаза, мисс Возможность!
— Я тоже могу добавить не менее изящно, — сказал Маршант. — За твой заговор, Тимми. В лице Анелиды Ли.
Они поднимали бокалы в честь Анелиды, когда сзади раздался голос:
— Я не потерплю заговоров в своем собственном доме, Монти, и боюсь, я не в восторге от того, что сейчас услышала. Может, вы посвятите, меня в свои замыслы?
Это была мисс Беллами.
2
Мисс Беллами появилась в оранжерее не одна. В качестве свиты ее сопровождал полковник Уорэндер. За ними следовали Чарльз Темплетон, Рози Кавендиш и Берти Сарасен. Трое последних задержались, чтобы наполнить у Грейсфилда бокалы, а затем также прошли из столовой в оранжерею, оставив дверь открытой. Грейсфилд, обнося гостей напитками, собирался последовать за ними. В гостиной и столовой шум голосов уже достиг высшей точки, но весь этот гул перекрыл один пронзительный, резкий от волнения голос Мэри Беллами. Все могли видеть, как она стояла в оранжерее, слегка наклонившись вперед и обращаясь к Анелиде:
— Нет, нет и нет, дорогая моя. Так дело не пойдет!
Неожиданная тишина, похожая на ту, что наступает в театре, когда в зале гасят свет, нарушалась невнятным говором в дальней комнате и неуместной, но неслышной раньше игрой музыкантов. Все головы повернулись к оранжерее. К двери подошел Уорэндер. Входящий Грейсфилд оказался отодвинутым в сторону, и полковник очутился лицом к лицу с Октавиусом. В это время из оранжереи послышался голос Гантри:
— Мэри! Так нельзя!
— Мне кажется, — проговорил Октавиус, — если позволите, мне лучше пройти к племяннице.
— Пока не надо, — остановил его Уорэндер. — Извините, пожалуйста.
Он закрыл за собой дверь, и голоса в оранжерее не стали слышны. Какое-то время сцена за стеклянной стеной походила на кадр из немого фильма. Губы Мэри Беллами беззвучно шевелились. Ричард стоял напротив нее и что-то говорил. Говорили Чарльз и Гантри. Потом Чарльз, Ричард, Гантри и Уорэндер как-то одновременно двинулись и, повернувшись спинами к публике, закрыли от всех мисс Беллами и Анелиду.
— А, вот ты где, Окки! — раздался веселый и не совсем трезвый голос. — Я хотел спросить тебя, старина. Ты помнишь…
Это подошел старый знакомый Октавиуса доктор Харкнесс, сильно навеселе. Он как бы подал сигнал, по которому все гости вновь начали довольно громко разговаривать. От группы за стеклянной дверью отделился Чарльз, вышел из оранжереи, поспешно закрыв за собой дверь, подошел к Октавиусу и дотронулся до его руки.
— Все в порядке, Браун, уверяю вас, — сказал он. — Ничего особенного. Дикки о ней позаботится. Поверьте мне, все в порядке.
Затем он повернулся к Грейсфилду:
— Велите им вносить, — приказал он. — Немедленно.
Дворецкий отвесил церемонный поклон и удалился.
— Все же я предпочел бы быть рядом с Анелидой, — произнес Октавиус.
Чарльз посмотрел на него.
— Как бы вам понравилось, — проговорил он, — если бы вдруг обнаружили, что большую часть жизни вы прожили среди чужих для вас людей?
— Мой дорогой Темплетон, — щурясь, ответил Октавиус, — я, право, не знаю. Но вы извините меня, если я скажу, что вот сейчас я, кажется, именно в таком положении. И все же я думаю, мне надо пойти к племяннице.
— Вот она идет.
Дверь опять отворилась, и вышли Анелида и Ричард. Оба были очень бледны. Опять послышался один единственный голос — голос мисс Беллами:
— Неужели вы предполагаете, что меня обманет…
И опять полковник Уорэндер прикрыл дверь.
— Нелл, дорогая, — начал Октавиус, — я обещал тебе напомнить, что нам надо пораньше уйти. Ты готова?
— Вполне, — ответила Анелида и, повернувшись к Чарльзу, протянула ему руку: — Очень жаль, но нам пора, — сказала она. — Мы сами выскользнем, не провожайте нас.
— Я провожу, — мрачно заявил Ричард.
— Вы никак не можете остаться? — спросил Чарльз.
— Боюсь, мы должны идти, — проговорил Октавиус.
— Да, мы уже слишком задержались, — подтвердила Анелида. Голос у нее к ее собственному удивлению был твердым. — До свидания, — повернулась она к Ричарду. — Не провожайте нас.
— Я иду с вами.
Октавиус положил ей на плечо руку и направился к двери. В это время послышались звуки гонга. Шум голосов опять замолк. Музыканты встали и начали играть непременную и глупейшую песенку:
— С днем рождения, С днем рождения…
Толпа из дальней комнаты незаметно переместилась в столовую и полностью закупорила выход.
— Сюда. Скорее, — позвал Ричард и повел их к выходу в холл.
Но они не успели выскользнуть, так как дверь открылась и появилась процессия: горничные, Грейсфилд с большими бутылями шампанского, Флоренс, повариха в белом колпаке, несущая огромный, щедро украшенный именинный торт, и Старая Нинн. Все они подошли к стоящему в центре комнаты столу и заняли полагающееся им по сценарию церемонии место. Торт был водружен на стол. Доктор Харкнесс, а за ним и все присутствующие начали аплодировать.
— Идемте, — сказал Ричард.
Наконец они вышли из комнаты в холл. Только здесь Анелида заметила, как бьется у нее сердце. Удары отдавались в горле и ушах, во рту пересохло, она вся дрожала.
Озадаченный и встревоженный Октавиус коснулся ее руки.
— Нелли, любовь моя, — проговорил он, — пошли?
— Да, — ответила Анелида и повернулась к Ричарду. — Не ходите дальше. До свидания.
— Я провожу вас. Я должен это сделать.
— Пожалуйста, не надо.
Он взял ее за руку:
— Я не хочу оскорблять вас извинениями, Анелида, но умоляю быть великодушной и разрешить мне поговорить с вами.
— Не сейчас. Пожалуйста, Ричард, не сейчас.
— Сейчас. Вам холодно? Вы дрожите, Анелида! — он заглянул ей в лицо и помрачнел. — Никогда больше она не будет так с вами разговаривать. Никогда!
Она отступила от него. Открылась дверь, и вышли Рози и Берти. Взволнованно бросившись к Анелиде и взяв ее за руку, Рози бессвязно стала восклицать:
— Дорогая! Не обращайте внимания! Это пустяки! Боже, что за сцена! — она в смятении направилась
