ладно?
Чарльз кивнул. Потом, заметив, что к нему подходит Уорэндер, произнес очень твердо «нет» и повернулся к Гантри.
— Мне лучше, — повторил он, и Гантри, бережно поддерживая его, увел в другую комнату.
Уорэндер несколько секунд стоял в нерешительности, а затем, вздернув подбородок, отправился за ними.
— Дайте ему грелку, — сказал Харкнесс Флоренс.
Когда она ушла, он проглотил три таблетки аспирина, взял трубку стоящего у кровати телефона и набрал номер.
— Говорит доктор Фрэнк Харкнесс. Я звоню из дома мистера Чарльза Темплетона. Пардонез-плейс, два. Несчастный случай со смертельным исходом. Какой-то инсектицид. Миссис Темплетон. Да. Прием — человек пятьдесят. Хорошо. Я жду.
Когда он вешал трубку, вошел Гантри. Взглянув на Харкнесса, он внезапно остановился и спросил:
— Что еще?
— Я позвонил в полицию.
— Полицию?
— В подобных случаях необходимо сообщить в полицию.
— Можно подумать…
— Можно подумать что угодно, — проворчал доктор Харкнесс, отворачивая на кровати край изящного покрывала и одеяла. — Я не хочу звать слуг, а эта женщина уже на грани истерики. Пожалуй, простыня подойдет.
Вытащив простыню, он скомкал ее и протянул Гантри:
— Прикройте-ка ее, старина, ладно?
У Гантри вокруг рта пошли белые пятна.
— Не нравится мне это дело, — сказал он. — Я столько раз ставил такие сцены в спектаклях, но никогда не встречал в жизни. — Потом добавил с неожиданным ожесточением: — Накрывайте ее сами.
— Ладно, ладно, — вздохнул Харкнесс. Пройдя по комнате, он принялся накрывать тело. Ветерок, дувший в распахнутые окна, шевелил простыню и казалось, что материя поднимается от движения того, что под нею скрыто.
— Окна можно уже и затворить, — проговорил доктор. — Приведите в порядок хотя бы кровать, — попросил он Гантри.
Тот, как мог, сделал это.
— Так, хорошо, — произнес Харкнесс, надевая пиджак. — Эта дверь запирается? Да. Пошли.
Когда они выходили, Гантри сказал:
— Уорэндер не понадобился. Чарльз, кажется, не желал его присутствия, поэтому солдафон удалился со сцены с застывшей спиной и каменным выражением лица. Не знаю, куда он ушел, но в своем роде это замечательный тип. Страшная посредственность, но тип удивительный. Хотя, надо сказать, он расстроился.
— Ничего. Пойдет ему на пользу. Если я не схвачу воспаление легких, то это будет отнюдь не его заслуга. Ох, голова моя! — доктор Харкнесс на секунду закрыл глаза.
— Вы были пьяны.
— Не настолько.
На площадке стояла Старая Нинн. Редкие красные пятна резко выделялись на побледневшем лице. Она направилась к доктору Харкнессу.
— Что она с собой сделала? — спросила Нинн.
К доктору Харкнессу снова вернулась его профессиональная манера разговаривать.
— Надо сохранять спокойствие и благоразумие, няня, — склонившись к ней, произнес он и кратко рассказал, что произошло.
Старуха, не отрывая от него глаз, выслушала, а потом спросила:
— А где мистер Темплетон?
Доктор Харкнесс показал на спальню Чарльза.
— Кто с ним?
— Флоренс понесла ему грелку.
— Эта! — Нинн заковыляла к двери и, уверенно распахнув ее, вошла в комнату.
— Удивительный характер, — пробормотал Гантри.
— Просто замечательный.
Они направились к лестнице. В это время из темноты в глубине коридора показалась чья-то фигура, но они не обратили на это внимания. В коридоре была Флоренс.
— А теперь, — проговорил доктор Харкнесс, спускаясь, — полагаю, надо выйти к толпе.
— Избавиться от них? — спросил Гантри.
— Еще нет. Они должны подождать. Приказ полиции.
— Но…
— Так положено, формальности.
— Во всяком случае, нужно дать пинка репортерам, — предложил Гантри.
— Вот досадно. Я совершенно забыл о них.
— Предоставьте это дело мне.
Представители прессы собрались в холле. Когда Харкнесс и Гантри спустились, сверкнула вспышка, и какой-то молодой человек, видимо только что прибывший, бодро начал:
— Мистер Тимон Гантри? Не могли бы вы…
Глядя на него с высоты своего огромного роста, Гантри заявил:
— Я скажу только одно. И это будет единственное, что вы от меня услышите. Мисс Мэри Беллами внезапно сделалось плохо и несколько минут тому назад она скончалась.
— Доктор э-э-э? Не могли бы вы?..
— Причина в настоящий момент неизвестна. Она потеряла сознание и так и не пришла в себя.
— А мистер Темплетон?..
— Нет, — вместе ответили Гантри и Харкнесс, потом Гантри добавил: — Это все, джентльмены. До свидания.
Из глубины холла показался Грейсфилд и, открыв входную дверь, произнес:
— Спасибо, джентльмены. Будьте любезны удалиться.
Репортеры медлили. На площади показалась машина. Она остановилась возле дома. Из нее вышел высокий плотный человек в котелке и опрятном пальто и вошел в дом.
— Инспектор Фокс, — представился он.
2
Говорили, что приезд мистера Фокса в любое место, где случались неприятности, можно было сравнить с действием огромного и почти бесшумного пылесоса.
Наведение порядка началось сразу: джентльмены из прессы были аккуратно выдворены на площадь, откуда долгое время они упорно не уходили. Гости — а некоторые из них уже готовились удрать — оказались тщательно размещенными в гостиной. Слуги тихо ожидали в холле. Мистер Фокс и доктор Харкнесс отправились наверх. У входных дверей в холле появился и встал на страже констебль.
— Я запер дверь, — сообщил доктор Харкнесс и, с видом школьника, рассчитывающего заслужить одобрение, протянул ключ.
— Очень похвально, доктор, — успокаивающе произнес Фокс.
— Все осталось на своих местах. Можете судить сами.
— Совершенно верно. Очень печальный случай.
