далеко. Сейчас не время для этого.
— Тимми, дорогой, я очень сожалею, но вынуждена тебя ослушаться, — с отважным видом запротестовала Рози. — В театре я никогда бы не позволила себе этого, но за его стенами, да еще под угрозой обвинения в убийстве — да! Вот я и произнесла это! — воскликнула она. — Убийство! Вам не стало от этого легче?
Берти Сарасен сразу же ее поддержал:
— Молодец, дорогая. Намного легче.
Анелида заметила, как Тимон Гантри и полковник Уорэндер одновременно посмотрели на Филпота, а потом обменялись взглядами с видом людей, привыкших к власти, но очутившихся в ситуации, которую не в силах контролировать.
— Хорошо, — продолжала Рози. — Полиция считает, что Мэри убили. Возможно, они думают, что это сделал один из нас. Как ни чудовищно, но похоже, что это и есть их версия. Вопрос в том, согласен ли с ней кто-нибудь из вас?
— Я не согласен, — решительно ответил Берти. Взглянув на сервировочное окно, он понизил голос и смущенно добавил: — В конце концов, мы здесь не одни.
— Если ты имеешь в виду слуг… — сердито начал Ричард.
— Никого конкретно я не имею в виду, — поспешно начал оправдываться Берти.
— То это совершенно невероятно.
— А для меня здесь все совершенно невероятно, — сказала Рози. — Я не могу, не хочу и никогда не поверю, что это может быть кто-то из присутствующих в доме.
— Абсолютно нелепое предположение, — громко произнес Уорэндер. — Аллейн слишком дает себе волю. — Он посмотрел на Ричарда и, слегка поколебавшись, спросил с видимым усилием: — Ты согласен?
Не поворачивая головы, Ричард ответил:
— Полагаю, он знает, что делает.
Опять наступило молчание, прерванное Тимоном Гантри:
— Я думаю, что это ужасно тяжело для Чарльза Темплетона.
Анелида увидела, как на лицах у всех появилось виноватое выражение, будто им стало стыдно, что они совсем забыли о Чарльзе. Послышались смущенные и сочувствующие возгласы.
— Мне не нравится, — неожиданно сказала Рози, — что нам практически ничего не известно. Что случилось? Почему все держат в тайне? Почему они полагают, что это не несчастный случай? Мы знаем только, что бедняжка Мэри скончалась от большой дозы пестицида. Это ужасно, трагично, и все мы невыразимо потрясены, но если нас держат здесь под подозрением, — в раздражении она стукнула кулачком по столу, — мы хотя бы имеем право знать почему!
Ее монолог отнюдь не был спокойным, а последнюю фразу она почти выкрикнула. Видимо, поэтому никто и не слышал, как отворилась дверь, и на пороге появился Аллейн.
— Имеете полное право, — произнес он, проходя в столовую, — и прошу извинить меня, что это объяснение так долго откладывалось.
Мужчины привстали, но Аллейн сделал им знак рукой и все снова сели на свои места. Несмотря на волнение, Анелида отметила, как быстро и без всяких, казалось, усилий этот человек овладел аудиторией. Даже славившийся этим качеством Гантри безропотно подчинился вместе со всеми. А внимательное молчание, воцарившееся в комнате, ничем не отличалось от того, которое Гантри требовал на репетициях. Не нашелся что сказать и полковник Уорэндер, чьи нахмуренные брови и гневно сжатые кулаки не предвещали окружающим ничего хорошего.
— Я думаю, — начал Аллейн, — что мы устроим совещание за круглым столом.
Он уселся в свободное кресло во главе стола и, улыбнувшись Рози Кавендиш, заметил:
— Все-таки, поистине, место красит человека. Нужно еще пять стульев, Филпот.
Пока Филпот расставлял стулья, никто не проронил ни слова.
Из холла появился Фокс, ведя за собой Флоренс и Старую Нинн. Нинн была наряжена в красный фланелевый халат. Туалет Флоренс тоже явно отличался определенной небрежностью, и, чтобы скрыть его недостающие детали, она накинула на себя большую шерстяную шаль. На голове ее были бигуди.
— Садитесь, пожалуйста, — пригласил их Аллейн. — Прошу прощения, что опять вас побеспокоил, но, надеюсь, на сей раз ненадолго.
Флоренс и Нинн, обе недовольные, не обращая друг на друга никакого внимания, неохотно уселись в разных концах стола, оставив между собой и соседями пустые стулья.
— А где Харкнесс, Фокс?
— Думаю, сэр, опять в оранжерее. Мы решили, что нет смысла его поднимать.
— Боюсь, что придется.
Раздвинув закрывающие стеклянную дверь занавеси, Фокс скрылся в оранжерее.
Вскоре оттуда донеслось хрипящее отвратительное мычание и протестующие возгласы. Наконец, Фокс вывел опухшего от сна и донельзя взъерошенного доктора Харкнесса.
— Что за пытка! — хрипло проговорил тот. — Жуткие ощущения!
— Будьте так любезны, — попросил его Аллейн, — взглянуть, в состоянии ли мистер Темплетон присоединиться к нам. Если у вас на этот счет возникнут какие-либо сомнения, мы не станем его беспокоить. Он в кабинете.
— Хорошо, — ответил доктор Харкнесс, пытаясь обеими руками пригладить волосы. — Никогда, никогда, никогда не вздумайте смешивать четыре порции виски с тремя бокалами шампанского. Не делайте этого! — добавил он с такой горячностью, будто кто-то намеревался это тут же проделать, и вышел из комнаты.
— Подождем мистера Темплетона, — спокойно заметил Аллейн и углубился в лежащие перед ним бумаги.
Уорэндер прочистил горло:
— Смотреть тошно на этого костоправа, — сказал он.
— Бедненький, — вздохнул Берти. — И все же я бы поменялся с ним местами. Хоть он и в жалком состоянии, но даже ему я завидую.
— Отвратительно! — произнес Уорэндер. — Он ведь при исполнении своих обязанностей.
— Вы на самом деле такой? — вдруг спросил Гантри, прямо-таки с обожанием глядя на Уорэндера.
— Простите, сэр, не понял.
Сцепив руки, Гантри восторженно объяснил:
— Ведь на такое никогда не осмелишься! Никогда! И так уже говорят, что постановки смахивают на карикатуру. А ведь вы живое свидетельство того, насколько они заблуждаются, полковник! Да вы своей персоной можете опровергнуть все это.
— Черт меня побери, если я понимаю, о чем вы рассуждаете, Гантри. Но если вы хотите оскорбить…
— «Нет оскорблений, — неожиданно процитировал Аллейн, не отрываясь от своих записей, — нет оскорблений в этом мире, клянусь вам честью, господа, их нет».
Все уставились на него. Сброшенный с любимого конька Гантри оглядел сидящих за столом, как бы призывая их обратить внимание на выходку Аллейна. Берти, наклонившись к нему, прошептал, указывая глазами на инспектора:
— Какое великолепие!
— Что?! — воскликнула Рози. — Что ты сказал?
— Я сказал, какое великолепие, — повторил Берти. — А что? О господи! Прости.
Уорэндер что-то пробурчал.
— Я говорил о мистере Аллейне, дорогая, — объяснил Берти. — Я сказал, что он великолепен.
— А, это! Извини, — отозвалась Рози.
— Ошибка, — обращаясь к своим бумагам, произнес Аллейн. — Но вскоре мы ее исправим. Пусть она нас не сбивает со следа.
Страшно смущенная Рози хотела что-то сказать, но тут в комнате появился Чарльз Темплетон. Его
