испытание. Если позволите, миссис Картаретт, я начну с вопроса: сложилось ли у вас, — он окинул взглядом комнату, — я имею в виду вас всех, какое-то мнение об этом деле?
Наступило молчание. Аллейн посмотрел на Китти Картаретт, а потом перевел глаза на Розу, которая стояла в углу, рядом с Марком.
Китти сказала:
— Пока я не могу ни в чем разобраться: все это кажется таким неправдоподобным.
— А у вас есть свое мнение, мисс Картаретт!
— Нет, — ответила Роза. — Нет! Не могу себе представить, что кто-то, кто знал его, мог желать ему смерти.
Джордж Лакландер откашлялся. Аллейн посмотрел на него.
— Я… э… — произнес Джордж. — Лично я… э… полагаю, что его убил какой-то бродяга. Кто-нибудь посторонний. Не местный. Вообще это все невероятно.
— Ясно, — промолвил Аллейн. — Следующий вопрос: известно ли, кто был поблизости от полковника Картаретта, скажем, в течение двух последних часов… Было, кажется, без пяти девять, когда вы его обнаружили, сестра Кеттл?
— А как это понимать — «поблизости»? — спросила леди Лакландер.
— В поле видимости или слышимости.
— Тогда я была поблизости, — сказала леди Лакландер. — Я договорилась встретиться с ним в восемь часов, но он пришел на двадцать минут раньше. Наша встреча состоялась на берегу реки напротив ивняка, в котором, насколько мне известно, его потом нашли.
Фокс, незаметно примостившись у пианино, вел записи. Хотя леди Лакландер сидела к нему спиной, она, казалось, ощутила, чем он занят. Она грузно развернулась в своем кресле и молча посмотрела на полицейского.
— Ну что же, — сказал Аллейн, — это, по крайней мере, какая-то зацепка. Если позволите, мы вернемся к ней позже. Известно ли кому-нибудь хоть что-то относительно передвижений полковника Картаретта после этой встречи, которая продолжалась… Сколько? Как по-вашему, леди Лакландер?
— Около десяти минут. Помнится, когда Морис Картаретт ушел, я посмотрела на часы. Перейдя через Нижний мост, он свернул налево и скрылся в ивняке. Было без девяти минут восемь. Я собрала свои вещи и оставила их, чтобы лакей потом их забрал, а сама пошла домой. Я писала этюд у реки.
— Итак, без девяти минут восемь? — повторил Аллейн.
Китти сказала:
— Я его не видела, но… Видимо, я проходила неподалеку, когда возвращалась с площадки для гольфа. Насколько я помню, домой я пришла в пять минут девятого.
— Где эта площадка для гольфа?
— В Нанспардоне, — вмешался Джордж Лакландер. — В тот вечер мы с миссис Картаретт играли там в гольф.
— А, верно! Это та площадка над рекой, на противоположном берегу?
— Да, правда, большая часть площадки расположена по другую сторону холма.
— Но вторая метка, — заметил Марк, — находится на этой стороне.
— Понятно. Вы вернулись домой через Нижний мост, миссис Картаретт?
— Да, по Речной тропинке.
— Значит, вы должны были видеть заросли ивняка?
Китти прижала пальцы к вискам.
— Да, вроде бы так. Но его там, видимо, не было. Если бы он был там, я наверняка его заметила бы. К тому же, — добавила Китти, — я вообще не смотрела в ту сторону. Я поглядывала вверх по течению, смотрела, нет ли где… — она посмотрела на Джорджа Лакландера, — нет ли где мистера Финна, — проговорила она.
Наступило молчание, и Аллейн почувствовал, как все Лакландеры напряглись. Каждый из них подался вперед, но вовремя остановился.
— Мистера Данберри-Финна? — переспросил Аллейн. — И что же, увидели вы его?
— Нет. Он, должно быть, отправился домой или скрылся за излучиной.
— Он что, ловил рыбу?
— Да.
— Не рыбак он, а браконьер! — взорвался Джордж Лакландер. — Да-да, браконьер!
Марк и его бабушка с трудом удержались от восклицаний.
— Вот как? — спросил Аллейн. — Почему вы так думаете?
— Мы видели его. Нет, мама, я обязательно расскажу. Мы видели его, когда стояли у второй метки. Ему принадлежит участок берега за мостом, по одну сторону от моего участка, а Морису Картаретту принадлежит — простите, Китти, — принадлежал участок по другую сторону. И вот, вообразите, мы увидели, как он нарочно забрасывает удочку на правом берегу, у моста, так, чтобы течение отнесло поплавок ниже — на участок Картаретта.
Леди Лакландер хохотнула. Джордж с ужасом, словно глазам своим не веря, посмотрел на нее. Марк произнес:
— Не может быть! Да как он посмел!
— Удивительная подлость! — продолжал Джордж. — Сознательная низость! И, черт побери, поплавок встал над той самой заводью, где прячется Старушенция. Я видел это собственными глазами! Не так ли, Китти? Такой субъект не заслуживает уважения, не заслуживает! — повторил он с такой яростью, что Аллейн насторожился, а сам Джордж смутился.
— Когда же был совершен этот бесчестный поступок? — осведомился Аллейн.
— Не знаю.
— А когда вы начали играть в гольф?
— В половине седьмого. Нет-нет! — воскликнул Джордж поспешно и побагровел. — Нет! Позже. Часов в семь.
— Значит, вы должны были оказаться у второй метки не позднее четверти восьмого?
— Да, что-то около этого.
— Вы это подтверждаете, миссис Картаретт?
Китти ответила:
— В общем, да.
— А мистер Финн вас видел?
— Нет, куда ему! Он был поглощен своим браконьерством, — ответил Джордж.
— Почему ты не остановил его? — спросила леди Лакландер.
— Я бы, конечно, так и поступил, мама, но Китти убедила меня этого не делать. Мы в негодовании удалились, — с праведным гневом произнес Джордж.
Китти открыла было рот, но тут же закрыла его, а Джордж еще сильнее побагровел.
— А вы, леди Лакландер, — обратился к ней Аллейн, — были заняты рисованием? Где именно?
— В небольшой ложбинке, на левом берегу, ниже моста.
— Рядом с зарослями ольхи?
— Вы, я вижу, весьма наблюдательны. Именно там. Я видела моего сына и миссис Картаретт, — угрюмо добавила леди Лакландер, — через просветы в листве.
— Но вы не видели, как браконьерствует мистер Финн?
— Нет, — ответила леди Лакландер, — зато кое-кто другой видел.
— Кто же?
— Не кто иной, — сказала леди Лакландер, — как сам несчастный Морис Картаретт. Он все видел, и, скажу я вам, они зверски поругались.
Будь Лакландеры людьми другой породы, подумал Аллейн, они бы куда яснее выразили те чувства, которые в эту минуту, как ему показалось, ими овладели. Судя по кое-каким незначительным признакам, он убедился, что Марк испытал скорее облегчение, чем удивление, в то время как его батюшка пережил и то и другое. Роза казалась озабоченной, Китти — безразличной. Как ни странно, первой высказалась сестра Кеттл.
