было уйти какое-то время. Может быть, вы слышали или видели что-то необычное?
— Нет. По-моему, я вообще не смотрел на другой берег.
— Ясно. А теперь скажите нам как врач: что вы думаете о ране на голове трупа?
Марк с готовностью ответил:
— Пожалуйста. Правда, обследование было весьма поверхностным.
— Насколько я понимаю, — продолжал Аллейн, — вы пришли туда с сестрой Кеттл, которая и подняла тревогу, а там, с образцовой сдержанностью, ограничились тем, что приподняли твидовую шляпу, взглянули на рану, убедились в том, что полковник мертв, положили шляпу на место и стали ждать прибытия полиции! Так?
— Да. У меня был с собой фонарь, и я провел возможно более тщательный осмотр, не притрагиваясь к телу. Кстати, я довольно внимательно осмотрел раны.
— Раны? — повторил Аллейн, сделав упор на множественном числе — Значит, вы признаете что полковника ударили несколько раз?
— Для того чтобы высказаться на этот счет, мне надо было бы осмотреть его еще раз. Мне показалось, что сначала ему был нанесен удар в висок, а затем в голову вонзили еще какое-то орудие. Хотя, конечно, сам по себе колющий удар мог повлечь самые различные последствия. Тут гадать бесполезна Судебный врач, без сомнения, проведет полное обследование и сумеет объяснить ту картину, которая мне показалась загадочной.
— Но когда вы обследовали тело, ваша первая мысль заключалась в том, что полковник сначала был оглушен, после чего ему был нанесен колющий удар. Так?
— Так, — согласился Марк.
— Мое впечатление таково, — продолжал Аллейн, — что на виске имеется рана с неровными краями, приблизительно три на два дюйма, а в середине — круглое углубление. Такой след мог бы оставить большой молоток с вогнутой ударной поверхностью — если бы только такая штука существовала. В середине этого углубления и расположено отверстие, которое, как мне показалось, могло образоваться от удара острым концом какого-то орудия.
— Да, — кивнул Марк, — вы точно описали внешний вид раны. Но, само собой, ранения черепа могут иметь самый причудливый вид.
— Вскрытие избавит нас от неясностей, — сказал Аллейн.
Взглянув на умное и удивительно благородное лицо Марка, он решил рискнуть.
— Послушайте, — произнес он, — глупо притворяться, что нас не интересует мистер Данберри-Финн. Меньше чем за час до убийства полковника Картаретта полковник и мистер Финн разругались в пух и прах. Каково ваше отношение к этому? Само собой, мой вопрос не для протокола. Что за человек этот мистер Финн? Вы ведь должны его хорошо знать.
Марк сунул руки в карманы и, насупившись, опустил глаза.
— Не так уж хорошо я его знаю, — ответил он. — То есть знаю-то я его с детства, но по возрасту он мне в отцы годится — так что студент медицинского факультета или начинающий врач никогда не представлял для него интереса.
— Ваш отец конечно, лучше с ним знаком.
— Да, как сосед по Суивнингсу и как сверстник. Но у них нет почти ничего общего.
— Вы, разумеется, были знакомы с сыном мистера Финна Людовиком?
— Да, — сдержанно ответил Марк и сразу же добавил: — Но не слишком хороша Он учился в Итоне, я — в Оксфорде. Он готовился стать дипломатом, а я оставил университет ради работы в анатомическом театре. Стал деклассированным элементом, — с усмешкой добавил Марк. — К слову сказать, мой дед был того же мнения и о вас, сэр. Вы ведь тоже переметнулись от него к лорду Тренчарду и с дипломатической службы ушли в полицию.
— Можно сказать, что и так, хотя это звучит куда более лестно для меня, чем для обоих моих боссов. Кстати, молодой Финн служил под началом вашего деда в посольстве в Зломце?
— Да, — ответил Марк и, словно бы ощутив, что излишне лаконичен, добавил: — Мой дед, как у нас говорится, был патриотом наших мест. У него были феодальные замашки, и он норовил окружить себя местными уроженцами. Когда Викки Финн поступил на дипломатическую службу, дед, как я понимаю, перетянул его к себе, чтобы приблизить Суивнингс к Зломце. О Господи, — спохватился Марк, — я, конечно, не хотел сказать, чта…
— Вы, наверное, помните, что молодой Финн пустил себе в Зломце пулю в лоб.
— Вы об этом знаете?
— Это должно было потрясти вашего деда.
Марк сжал челюсти и отвернулся.
— Да, конечно, — кивнул он.
Марк достал из кармана портсигар и, все еще стоя спиной к Аллейну, закурил Чиркнула спичка. Фокс кашлянул.
— Насколько мне известно, — продолжал Аллейн, — предстоит публикация автобиографии сэра Гарольда.
Марк спросил:
— Это Финн вам сказал?
— Да с какой же стати, — удивился Аллейн, — мистер Октавиус Финн должен мне об этом докладывать?
Наступило молчание, которое прервал Марк.
— Извините, сэр, — сказал он, — но я категорически отказываюсь отвечать на ваши дальнейшие вопросы.
— Это ваше право. Другое дело — мудро ли так поступать.
— Ну, — произнес Марк, — тут я сам себе судья. Вы будете возражать, если я сейчас поеду в амбулаторию?
Минуту поколебавшись, Аллейн ответил:
— Нет, конечна Всего наилучшего, доктор Лакландер.
Марк повторил.
— Извините, сэр.
И, озабоченно поглядев на обоих полицейских, вышел из комнаты.
— Дружище Фокс, — сказал Аллейн, — нам надо бы часика два поспать в «Мальчишке и Осле», но для этого не угодно ли вам будет отвлечься мыслями от медицинских сестер и обратить свое внимание на нижний левый ящик письменного стола, принадлежащего полковнику Картаретту?
Фокс поднял брови, подошел к столу, опустился на колени, водрузил на нос очки и принялся рассматривать ящик.
— Взломан, — констатировал он. — Недавно. Замок поврежден.
— Совершенно верно. На полу — щепки. Нож для разрезания бумаг, лежащий на столе, тоже поврежден, и отколовшийся от него кусочек лежит в этом пустом ящике. Взлом произведен второпях, неспециалистом. Мы опечатаем кабинет, а завтра пусть здесь поработает фотограф и пусть поищут отпечатки пальцев. Пальчики сестры Кеттл, мистера Финна и доктора Лакландера имеются на подписанных ими показаниях. Стаканы, из которых пили вино Джордж Лакландер и миссис Картаретт, лучше изъять и запереть здесь. Если нам понадобятся еще чьи-нибудь отпечатки, мы получим их утром.
Аллейн вынул из кармана носовой платок, положил его на стол и развернул. В платок были завернуты дешевые очки.
— А еще перед тем, как отправляться спать, — сказал он, — мы выясним, оставил ли мистер Данберри-Финн отпечатки своих пальцев на своих отнюдь не роскошных очках. И поутру, милый мой Фокс вы, если будете паинькой, услышите печальный и назидательный рассказ о молодом мистере Людовике Финне.
Китти Картаретт лежала на огромной кровати в стиле Якова I. Выйдя замуж, она пожелала, чтобы
