Этот полк мы встретили в пути 21 июля. Тухачевский вызвал к себе его командира А. Г. Реву, расспросил состоянии полка, подробно ознакомил с обстановкой приказал сейчас же двигаться на Киндяковку, атаковать; противника с тыла и войти в связь с Симбирской группой.
Запомнился мне и еще один путевой эпизод. Мы нагнали 4-й Видземский латышский стрелковый полк Я. Я. Лациса. Полк этот пользовался доброй славой. Но произошли какие-то неурядицы, солдаты были чем-то недовольны и отказались двигаться дальше на фронт. Об этом, насколько я помню, доложил Тухачевскому комендант станции Рузаевка. Михаил Николаевич сам отправился к латышам. Поговорил со стрелками, разобрался в причинах отказа, тут же принял какие-то меры чисто организационного порядка и «забузивший» полк как ни в чем не бывало выступил по указанному ему маршруту…
На станцию Инза мы прибыли рано утром 22 июля. Отсюда Казанская железная дорога разветвлялась на Симбирск и на Сызрань. Пристанционный поселок coстоял из нескольких домов, старой кирпичной казармы и 20–25 дощатых бараков питательного пункта, построенных для проходящих воинских эшелонов в первую мировую войну. Весь штаб армии размещался в вагонах, хотя мог бы устроиться и получше, в стационарных поселковых помещениях. Но Михаил Николаевич заботился не только о своем штабе и подчиненных ему войсках. Коммунисту Тухачевскому близки были и нужды рабочих Инзенского узла, ютившихся в страшной тесноте. Сохранился любопытный документ тех дней, являющийся ярким свидетельством этой черты характера командарма 1-й Революционной. Не могу удержаться от соблазна воспроизвести его здесь.
«Инзенский районный исполнительный комитет на общем собрании 18 июля с. г. постановил:
Поручить делегатам – председателю Инзенского районного комитета Андрееву, секретарю Николяй и врачу 20 участка Заглухинскому выразить глубокую благодарность командующему 1-й Революционной армии тов. Тухачевскому и начальнику штаба тов. Захарову от лица всех рабочих, служащих и мастеровых Инзенского района за предоставление 11 бараков под квартиры…»[22]
Но вернемся к прерванному рассказу о нашем приезде в Инзу. Там было очень неспокойно. Начальник штаба армии Иван Николаевич Захаров доложил Тухачевскому, что связь с Сенгилеевской и Симбирской группами войск утеряна. Левый фланг армии в пространстве между железными дорогами Инза – Сызрань и Инза – Симбирск оказался оголенным. Под непосредственной угрозой находилась и Инза. Противнику достаточно было подбросить сюда один усиленный батальон, чтобы разгромить армейский штаб и захватить всех нас во главе с командармом в плен.
Вскоре стало известно, что Симбирск занят противником. Мое назначение начальником штаба Симбирской группы само собой отпадало.
Толстой, вступивший уже в исполнение своих обязанностей, пригласил меня к командарму. В салон- вагоне происходило совещание. Кроме Михаила Николаевича здесь находились О. Ю. Калнин, И. Н. Устичев, старшие адъютанты – по оперативной части Диков и по разведывательной Скворцов. Иван Николаевич Захаров отсутствовал: в придачу к своему туберкулезу он подхватил малярию.
– Мы решили, Николай Иванович, назначить вас генерал-квартирмейстером армии,[23] – объявил Тухачевский.
Я был обескуражен. Для нас, строевых офицеров, не только «генкварм», но и начдив представлялись не иначе как маститыми старцами. Попытался отказаться, просил полк.
Михаил Николаевич рассмеялся:
– Да ведь и я не родился командармом. На фронте командовал лишь ротой, и то недолго.
А Оскар Юрьевич Калнин, с трудом выговаривая русские слова, добавил:
– Не бог горшки слепил.
На этом вопрос был исчерпан. Началась моя служба в непосредственном подчинении М. Н. Тухачевского.
Из-за болезни И. Н. Захарова мне пришлось некоторое время исполнять и его обязанности. А после эвакуации Ивана Николаевича в Москву я окончательно был утвержден в должности начальника штаба армии.
С первых же дней моего пребывания в 1-й Революционной мне довелось наблюдать работу командарма не только в штабе, но и в непосредственной близости к полю боя.
Сразу же после захвата белыми Симбирска для обеспечения нашего левого фланга и прикрытия направления Инза – Симбирск на станцию Чуфарово был выброшен отряд под командованием М. Н. Толстого. Отряд формировался наскоро, из сил, имевшихся под рукой.
Вечером 23 июля В. В. Куйбышев и я тоже выехали на станцию Чуфарово.
Первоначально Михаил Николаевич ставил Толстому задачу овладеть Симбирском. Но это оказалось делом непосильным, и фактически действия отряда свелись к успешной разведке противника боем. Было установлено, что белогвардейцы укрепляют Симбирск, воздвигая на подступах к городу инженерные оборонительные сооружения.
Я. Я. Лацис доносил, что и в полосе Инзенской дивизии враг активизируется. Особенно на стыке с отрядом Толстого.
Обеспокоенный создавшейся обстановкой, Тухачевский сам поспешил на станцию Вешкайма и в ночь на 25 июля вызвал к себе меня вместе с Толстым.
Обычно Михаил Николаевич выезжал в расположение войск в своем салон-вагоне, к которому прицеплялись классный вагон охраны, теплушка для лошадей и платформа для автомобиля. При командарме всегда находились состоящий для особых поручений и адъютанты. Иногда его сопровождал кто-либо из командиров штарма или начальник полевого управления. Такими специальными поездами пользовались в гражданскую войну почти все командующие.
В тот раз для особых поручений при командарме состоял бывший старший лейтенант флота Потемкин, а адъютантами были Метлош и Гавронский. Обязанности каждого из них четко разграничивались. Метлош ведал текущей перепиской. Гавронский вел «Дневник событий в армии». На Потемкине лежала ответственность за оперативную карту и разработку вопросов взаимодействия с Волжской флотилией.
К поезду командующего мы с Толстым явились ранним утром. Проводник салон-вагона сообщил нам, что Михаил Николаевич умывается, и совсем конфиденциально добавил:
