Михаил Николаевич решительно сказал:
– Дайте слово, что вы хотите учиться. Остальные заботы беру на себя. Яна Борисовича Гамарника уговорить сумею…
Позднее, когда я работал уже в Минском укрепленном районе, Гамарник однажды спросил меня:
–: Почему Тухачевский так беспокоится о вашей учебе? Он дважды справлялся, направлены ли вы в академию.
Я рассказал, как было дело. Ян Борисович просил повременить еще годок-другой и дал слово, что тогда уж непременно направит меня в академию. Но через два года я попал в лапы ежовско-бериевских бандитов. И хотя сравнительно скоро вырвался от них, все помыслы об академии пришлось оставить.
Под конец не могу не вспомнить здесь финального эпизода на пленуме Реввоенсовета, где я, собственно, уже в последний раз видел М. Н. Тухачевского. Перед самым закрытием заключительного заседания поднялся И. Э. Якир и обратился к президиуму с просьбой провести несколько учений с командующими военными округами:
– Хотелось бы проверить, как мы будем управлять армиями в первые дни войны. От себя лично и от имени многих других командующих прошу, чтобы такие занятия провел Михаил Николаевич Тухачевский – наш самый крупный военный теоретик и признанный знаток оперативного искусства.
Просьба эта не была удовлетворена. Сказали, что Тухачевский занят делами, связанными с вооружением войск.
СЛАВНОЕ ИМЯ
Без малого пятнадцать лет – с 1918 года по 1931 – я состоял для особых поручений при начальниках штабов армии, потом группы армий, затем ряда фронтов и, наконец, Штаба РККА. В разное время, начиная с 1920 года, наблюдал Михаила Николаевича Тухачевского. Иногда это были мимолетные встречи, иногда – деловая связь (более двух лет я служил в секретариате Тухачевского, когда он был начальником Штаба РККА). Так или иначе мое знакомство с ним длилось примерно полтора десятилетия, почти до самых последних его дней.
Недолгая жизнь Тухачевского – это большая тема, достойная пера и художника, и военного исследователя. Я ставлю перед собой скромную задачу – поделиться личными воспоминаниями, рассказать о человеческих качествах Тухачевского.
В первых числах февраля 1920 года в Саратов, где размещался штаб Кавказского фронта, М. Н. Тухачевский прибыл на должность командующего. Его предшественник В. И. Шорин становился помощником главнокомандующего всех Вооруженных Сил Республики и должен был возглавлять военную власть в Сибири.
Еще в 1918–1919 гг., находясь во 2-й армии Восточного фронта, я неоднократно слышал о Тухачевском как о молодом, но очень талантливом и бесстрашном красном полководце. Новое назначение как бы подтверждало эти слухи. Роль Кавказского фронта поднималась. На Северный Кавказ откатились деникинские войска, разбитые на Юго-Восточном и Южном фронтах.
Новый командующий сразу пригласил к себе начальника штаба фронта Федора Михайловича Афанасьева (Шорин находился в войсках) и попросил ввести его в курс дел, познакомить с обстановкой. Пока Афанасьев докладывал, я находился наготове, зная, что меня вот-вот могут вызвать и спросить о последних донесениях с фронта.
Раздается звонок. Быстро направляюсь в кабинет командующего. Афанасьев представляет меня Тухачевскому и второму человеку, сидящему за столом. Михаил Николаевич подал руку и сразу же – к делу:
– Есть изменения в обстановке?
– Так точно. Они отмечены на моей карте. А вот выписки из донесений.
Афанасьев пояснил:
– Это я ввел такую систему. Выписки ускоряют работу…
Все трое – Афанасьев, Тухачевский и Орджоникидзе – склонились над картой. Да, лишь теперь я узнал в скромно присевшем у самого края стола человеке Григория Константиновича Орджоникидзе, нового члена Реввоенсовета…
Тухачевский на лету схватывает подробности обстановки, коротко и решительно кивает головой, задает мне точные вопросы, исключающие многословие в ответах. Орджоникидзе реагирует более экспансивно. С заметным грузинским акцентом подает реплики: «Исключительно правильно!» либо «Не то! Надо проверить!»
Под конец Тухачевский неожиданно спросил меня:
– Имеете военное образование?
В то время иные командиры и комиссары относились настороженно к тем, кто до революции носил мундир юнкера. Поэтому я отвечал не совсем твердо:
– Бывшее Александровское училище… в военное время… ускоренный выпуск…
Тухачевский сразу преобразился:
– Э-э, да мы, значит, однокашники! Только я окончил это училище перед войной. И, знаете, товарищи, там совсем неплохо готовили офицеров.
– Не знал. Но сейчас знаю. По тебе сужу! – весело откликнулся Орджоникидзе.
В этот момент в кабинет вошел только что прибывший из командировки начальник оперативного управления Семен Андреевич Пугачев. Он был представлен Афанасьевым как «старый генштабист из молодых». Федор Михайлович лестно отозвался о его работоспособности, военных знаниях, умении отстаивать свою точку зрения перед командованием.
