– Хочу, – искренне ответил я. – Вот только как быть со службой?
– Попрошу Семена Андреевича не задерживать вас по вечерам, не оставлять на ночь. Но нагрузка – большущая. Отсыпаться придется потом.
Так благодаря Михаилу Николаевичу я оказался на учебе. К нашему отделению Тухачевский проявлял особое внимание. Он сам прочитал для нас вступительную лекцию и затем несколько лекций по стратегии. Учебная программа и подбор преподавателей тоже были предметом личных забот Михаила Николаевича.
Читали у нас крупнейшие специалисты – представители всех родов войск. Но и на этом фоне лекции самого Михаила Николаевича выделялись очень ярко. Даже, казалось бы, известные проблемы Тухачевский излагал совершенно своеобразно, трактовал с партийных позиций. И старые истины озарялись новым светом.
Однако главный упор в нашем обучении делался не на лекции, а на практические занятия. По мысли Михаила Николаевича, каждый из нас должен был подготовиться к замещению какой-то наиболее соответствующей его данным должности в штабе армии. Однако на какую бы работу ты ни предназначался, начинать приходилось с решения задач «за командарма», потом – «за комдива» и лишь затем тебе разрешалось приступить к своим обязанностям «начальника штаба армии», либо «начальника оперативного отдела», либо, наконец, «начальника оргмоботдела».
Тухачевский нередко сам появлялся у нас на практических занятиях. Они проводились обычно поздно вечером, после лекций. Расписание уже не соблюдалось. Сидели до тех пор, пока не заканчивали тот или иной этап операции.
Михаил Николаевич приходил усталый и обычно присаживался рядом с кем-нибудь из слушателей. Но очень скоро ни он сам, ни люди, окружавшие его, уже не чувствовали утомления. Тухачевский увлекался и увлекал других.
Когда учеба наша завершилась и предстояло дать оценку каждому слушателю, Михаил Николаевич тоже прибыл к нам. Но в работу аттестационной комиссии не вмешивался. Предоставил ей самой решить, кто чего стоит.
В общих чертах нас познакомили тогда с выводами, а о частностях, как нередко случается в жизни, мы узнавали уже впоследствии, порой при неожиданных обстоятельствах. Я, например, только в 1935 году, работая временно в Главном управлении кадров РККА, натолкнулся на список слушателей нашего выпуска и против своей фамилии увидел развернутую характеристику с заключением: «Начальник оперативного отдела штаба армии».
Почему полезнейшее начинание Тухачевского не получило поддержки и развития? Почему ни тогда, ни в дальнейшем не были учтены заключения аттестационной комиссии?
Не берусь ответить на эти вопросы. Возможно, тут многое связано с неожиданным перемещением самого Михаила Николаевича и его ближайших помощников. Тухачевский был вдруг послан командовать войсками Ленинградского военного округа, Пугачева назначили на пост начальника штаба войск Украины и Крыма.
Это перемещение Тухачевского, как шепотом говорили в то время, было произведено по указанию Сталина.
Трудно не только описать, но даже более или менее полно представить себе все многообразие военной деятельности Михаила Николаевича. У него до всего доходили руки, все он умел рассматривать с точки зрения перспектив. И проницательность его была воистину поразительной.
Как-то в начале 30-х годов В. И. Шорин, находившийся уже в отставке, написал мне, что продолжает работу, связанную с военным делом. Оказывается, он увлекся деятельностью созданной в Ленинграде Группы изучения реактивного движения (ГИРД), которая искала пути осуществления на практике гениальных идей Циолковского. Она построила и запустила две первые опытные пороховые ракеты, разработала и рассчитала ракеты с жидкостным реактивным двигателем для подъема на высоту до 300 километров. Но у нее были большие материальные затруднения, и Шорин просил меня «по старой памяти» похлопотать о помощи со стороны Тухачевского.
По распоряжению Михаила Николаевича ГИРДу были отпущены значительные денежные суммы на постройку специального ракетодрома. Тухачевский выразил искреннее сожаление, что к нему обратились так поздно. Он понимал значение идей Циолковского, принимал их близко к сердцу и обещал в дальнейшем внимательно следить за опытами ГИРДа.
К великому сожалению, полезная и перспективная деятельность ленинградских энтузиастов была вскоре свернута из-за беззаконных репрессий. Но в истории отечественного ракетостроения навсегда сохранится эта славная страница. И совсем не случайно среди имен тех, кто стоял у колыбели советского ракетостроения, оказалось имя М. Н. Тухачевского.
Мои заметки подходят к концу, к тем дням, когда я служил в одном из управлений по снабжению РККА и в последний раз виделся с Михаилом Николаевичем.
Он позвонил ко мне на службу и в очень корректной форме осведомился, действительно ли я собираюсь в командировку в Белорусский военный округ. Получив утвердительный ответ, Тухачевский продолжал:
– У меня есть небольшое дело к Уборевичу. Не смогли бы вы заехать не надолго ко мне на квартиру?
Я, разумеется, заехал к Тухачевским и застал всю семью за завтраком. Михаил Николаевич представил меня жене, познакомил с дочкой Светланой, пригласил к столу.
– Моя просьба к вам не совсем обычна, – объяснил он за стаканом чая. – Как начальник вооружений, я непосредственно не занимаюсь вопросами военно-хозяйственного снабжения. Но как заместитель наркома, заинтересован в том, чтобы наши войска не терпели никаких лишений. Меня беспокоит одно нововведение – короткие шинели. Экономия – дело нужное, но вряд ли следует экономить на полах шинели. Ведь вы же понимаете, что значит для солдата хорошая шинель!..
Далее Михаил Николаевич сказал, что со слов Д. И. Косича ему стало известно о недовольстве «шинельной реформой» некоторых командующих военными округами, и в связи с этим его очень интересует мнение Уборевича.
– Уборевич – бывалый солдат. Он отлично понимает нужды бойцов. Выяснив точку зрения Иеронима Петровича и других столь же авторитетных командующих, можно будет смело ставить вопрос о шинелях перед правительством.
