при подавлении Кронштадтского мятежа и разгроме антоновщины.
Чуждый малейшей самоуспокоенности, М. Н. Тухачевский продолжал плодотворно трудиться и в мирное время, играя все более значительную роль в совершенствовании и оснащении нашей армии.
Узнав об аресте Тухачевского, я немедленно написал протестующее письмо Сталину. И тут же был арестован сам.
Прошли долгие годы, прежде чем меня реабилитировали. Но не меньшую радость принесла мне реабилитация моего незабвенного друга Михаила Николаевича Тухачевского, которого я рекомендовал в партию и который до конца был верным ее сыном.
КОМАНДАРМ – КОММУНИСТ
Время, когда М. Н. Тухачевский командовал 1-й Революционной армией, несомненно, явилось для него периодом полководческого и партийного становления. Здесь он получил первую серьезную партийную закалку, которая в свою очередь способствовала развитию его как полководца нового типа.
Партийное возмужание Михаила Николаевича проявилось, в частности, в его тесном сотрудничестве с Симбирской большевистской организацией, отдавшей много сил делу создания 1-й армии.
Автор этих строк был тогда работником Симбирского комитета РКП (б), являлся членом партийной военной комиссии, и ему представилась счастливая возможность довольно близко наблюдать командарма- коммуниста.
Хорошо помню, как он появился в наших краях.
В последних числах июня 1918 года телеграф принял из Казани «Декрет № 8 Реввоенсовета Востфронта».[4] Этим декретом смещался с поста командующего 1-й армией И. А. Харченко и назначался М. Н. Тухачевский. Фамилия нового командарма ничего нам не говорила. Тухачевского у нас не знали ни военные специалисты, ни партийные работники. Но от него ждали многого.
После жестоких поражений советских войск у Безенчука, у Липягов, под Самарой и Сызранью в район действий 1-й армии были двинуты новые отряды, созданные местными совдепами и присланные из центра. Прибыли три бронепоезда, броневики. Началось сведение разрозненных отрядов в группы.
После этого продвижение противника стало медленнее, однако решающего перелома не чувствовалось. Попытки координировать действия советских войск срывались не изжитой еще автономностью отдельных отрядов, предпочитавших вести войну партизанскими методами. Особенно отличались своеволием и недисциплинированностью отряды анархистов и левых эсеров.
К объективным трудностям, неизбежным при перестройке разрозненных отрядов в регулярную Красную Армию, прибавлялась тайная дезорганизаторская деятельность главкома Востфронта М. А. Муравьева – соучастника заговора ЦК левых эсеров против Советской власти. Прикрываясь шумихой и показной деловитостью, он всячески стремился оттеснить от руководства войсками большевиков и поставить на важнейшие командные посты «своих людей». Начальником обороны Уфы был назначен Ф. Е. Махина, засланный в Красную Армию правыми эсерами. Командующим Симбирской группой войск – крупнейшей в 1-й армии – был утвержден левый эсер Клим Иванов. Сообщником Муравьева был и Харченко.
Среди военных коммунистов и в прифронтовых большевистских организациях царила глубокая неудовлетворенность таким положением. Большевики еще не знали всей глубины предательства Муравьева, не предполагали, что Харченко сбежит потом к белым, но своей последовательной принципиальной борьбой с многочисленными их авантюрами срывали тайные замыслы изменников.
В этой борьбе видную роль сыграли старые партийцы – комиссар 1-й армии О. Ю. Калнин и председатель Симбирского комитета РКП (б) И. М. Варейкис. Они принимали все меры к тому, чтобы усилить позиции коммунистов в руководстве 1-й армией. С помощью приехавшего в Симбирск председателя Высшей военной инспекции Н. И. Подвойского им удалось добиться продвижения нескольких своих работников в губвоенкомат и штаб Симбирской группы войск. Затем О. Ю. Калнин сумел разоблачить Харченко, как бездельника и совершенно бездарного военного руководителя. Калнина решительно поддержали в этом отношении члены Реввоенсовета Востфронта П. А. Кобозев и Г. И. Благонравов, после чего Муравьев вынужден был согласиться на отстранение Харченко. Так был расчищен путь на пост командующего 1-й Революционной армией для М. Н.Тухачевского.
Симбирские коммунисты, естественно, связывали с новым командармом надежды на лучшее руководство войсками. И он не обманул этих надежд. Сразу же по вступлении Михаила Николаевича в командование 1-й Революционной последовала целая серия приказов, очень дельных по существу и бодрых по своему революционному духу. Группы войск преобразовывались в дивизии, штаб армии усиливался новыми работниками. Особенно важен был приказ о решительных мерах по укреплению революционной дисциплины.
Моя первая встреча с М. Н. Тухачевским произошла в здании бывшего кадетского корпуса, где размещались губисполком и комитет РКП (б). Там я бывал ежедневно. Работа в политотделе Симбирской группы войск не освобождала меня от моих прежних обязанностей. Я, как и раньше, ведал в Симбирском комитете большевиков партийной техникой.
И вот однажды (это было 3 июля 1918 года) И. М. Варейкис представляет мне молодого человека в ладно пригнанной военной форме:
– Знакомьтесь. Это и есть новый командарм В Инзе[5] пока нет парткома, и товарищ Тухачевский хочет зарегистрироваться у нас.
Михаил Николаевич с приветливой улыбкой пожал мне руку и предъявил членский билет Коммунистической организации Хамовнического района Москвы…
Когда потом в клубе коммунистов я рассказывал друзьям о посещении Тухачевским комитета партии, они восприняли мое известие почти как победу на фронте. И действительно, это была победа в борьбе с левыми эсерами за позиции в армии. В нашей памяти было еще свежо недавнее горькое разочарование, когда приезжавший в Симбирск главком Муравьев не пожелал даже встретиться с коммунистами. Мы невольно
