словно Каин, будешь скитаться по земле. Но Рагнар пирует в Вальгалле, а трое его сыновей завоюют Англию. Вот так заканчивается игра, которая должна была уничтожить корни и ветви древа Рагнара.
— Она еще не совсем закончилась, — усмехнулась Китти. Меера перевела взгляд на нее, а затем на ветви дерева над своей головой.
— Корень и ветвь, — прошептала она с широко раскрытыми глазами, и совсем по-детски засмеялась. — Китти права. Можно подумать, что это придумали хитрые греческие боги, а не ваши неуклюжие и потные боги Севера.
— Я вижу ветвь, — сказал Алан, — а где корень?
— Корень в Кордове, в моей молодости. Из-за страсти — или любви? — к Рагнару я привела его к сокровищам богатого иудея. Этим иудеем был Гидеон, торговец. Мой дед.
Стремительно и легко, словно подбираясь к добыче, она устремилась к навесу на корме.
— Ты куда? — спросил Алан.
Казалось, она не услышала. Взяв один конец веревки, которую я раньше перекинул через ветку, она прочно привязала его к борту. Со свободным концом в руке она вскарабкалась наверх. Словно кокетливая девушка, примеряющая дорогое ожерелье, она надела петлю на шею.
— Я спрашиваю, Меера, куда ты? — мягко повторил Алан. Ее глаза расширились от удивления.
— Хотела бы я знать, — ответила она.
Она легко прыгнула вперед, словно беспокоясь об удобном приземлении. Но ее полет прервался, и она закачалась в воздухе. Веревка скрипела, волны шлепали берега нашего деревянного острова, Кулик издавал мягкие свистящие звуки, но казалось, будто наступила глубочайшая тишина, словно в звездной дали.
Шли долгие минуты — мне подумалось, что за такое время Локи мог бы порвать свои цепи и наступили бы Сумерки Богов, — и тут Хастингс глубоко вздохнул.
— Думаю, она уже далеко. Пора отправляться и мне, — сказал он.
— Ты очень торопишься? — спросил я.
— Да.
— Тебе, конечно, очень больно.
— Вообще-то нет.
— Я вытащу меч не из жалости к тебе. Просто от долгого пребывания в крови сталь может заржаветь.
— Оге! — мягко позвал Куола.
— Не тебе прерывать разговор хёвдингов, — оборвал его я.
— Да, господин, но твои слова о мече заставили меня вспомнить о веревке. Она может перетереться о кору.
— Ты получишь свою веревку.
— С мечом ничего не случится, если мы подождем еще чуть-чуть, Оге, — сказал Хастингс. — Хотя силы быстро покидают меня, мой разум ясен, а мое любопытство еще не удовлетворено.
— У нас теперь нет секретов друг от друга.
— Меера сказала, что теперь ты, словно Каин, обречен скитаться по свету. Но ты не найдешь забвения, пока не исполнится проклятие богов. Ты можешь совершить великие подвиги и даже задержать дракона на какое-то время. Ты в самом деле можешь стать повелителем бриттов.
Я кивнул, ожидая, когда он сможет продолжать.
— Думаю, Рагнар будет доволен, ведь это докажет силу его победителя и сына, — сказал Хастингс. — Может, этим ты хоть частично искупишь вину своего ужасного поступка.
— Это было бы неплохим оправданием. Ради такого стоило бы сражаться, словно берсерку, пока вся Англия не будет у моих ног.
— А ты хочешь оправдаться? — вмешалась Китти.
— Ты мешаешь разговору хёвдингов, но я отвечу тебе. Мне не в чем оправдываться. Я Оге Дан.
— Тогда ответь великому Хастингсу.
— Хастингс, я нанес тебе смертельную рану, которую нельзя исцелить в мире людей, так что я покину его и отправлюсь на поиски Авалона.
— Тогда прощай, Оге.
Он стиснул рукоять «Мстителя» правой рукой и попытался вытащить его. Но силы быстро оставили Хастингса. Судорога свела его лицо, а затем на нем появилось выражение стыда от неудачи.
— Ты не смог избавиться от него, потому что у рукояти нет навершия, — сказал я ему. — А так как ты, лежащий здесь между жизнью и смертью, неподходящая компания, я пощекочу тебя, чтобы разбудить.
Крепко взявшись за рукоять, я легонько повернул ее. Выступило немного крови, но недостаточно, чтобы отпустить его мучающуюся душу. После глубокого стона лицо его просветлело, словно Молния богов осветила его.
— Я победил тебя, Оге, — сказал он, — теперь лезвие держится не так плотно.
Он вновь взялся за рукоять. Она медленно поднималась верх, подчиняясь его яростной воле. Наши сердца замерли, словно молясь неизвестным богам, сталь покинула плоть, и ярко-алый фонтан брызнул вверх. Он был ярче, чем рубины на коронах христианских королей. Кровь плясала и искрилась на солнце малиновой радугой.
— Прощай, Хастингс Девичье Личико! — крик мой, казалось, потряс небо.
— Прощай, Оге Дан! — откликнулась его отлетающая душа. Было похоже, что собралось эхо со всего мира, повторяя:
— Прощай! Прощай!
Моргана подала мне руку, и я услышал ее голос:
— Я отправляюсь с тобой, Оге, искать Авалон.
Эпилог
Однажды зимней ночью в королевском дворце у очага сидел седовласый певец, грея свои старые косточки. Он мечтательно смотрел в мерцающий жар углей.
— Что ты там видишь, Алан?
— Обрубок руки храбреца.
— Что?
— Прошу прощения. Я задремал. Пора проснуться и продолжить мое путешествие.
— Алан, ты что, проклятый дух, который не имеет права на отдых? Здесь тебя будут кормить и одевать до конца твоих дней!
— Нет, я благословенный дух, и потому я должен быть всюду, где люди имеют уши, чтобы слышать мои песни; и, значит, мое путешествие кончится только с моей смертью.
— Тогда спой нам еще одну песню, прежде, чем уйдешь.
— Я уже пел вам про то, как Оге Дан отправился на поиски Авалона, и как фея Моргана в облике смертной девушки взошла на его корабль, чтобы указывать путь. Можно не сомневаться, что кольцо, которое она ему подарила, наделило Оге вечной молодостью, и, когда они нашли остров, она стала его невестой.
— Почему ты так уверен? Может, она привела его в волшебное царство на дне моря. Что-нибудь было слышно о корабле, на котором они отплыли?
— Мне это неизвестно, — улыбнулся Алан.
— Говорят, тебе довелось побывать в Исландии, а это на полпути к Авалону. Рассказывали также, что тебя туда привез корабль с запада, который потом отплыл обратно. Что ты там делал?
— Искал что-нибудь такое, о чем стоит слагать песни.
— И ты ничего не слыхал об Оге Дане?
— Налей мне чашу вина своей рукой, и я попробую вспомнить.
Алан выпил вино, и его ловкие пальцы забегали по струнам арфы. Он запел песню, которую никто из присутствующих раньше не слышал.
Вот песня, которую он пел под дикие мелодии своей арфы.
— Глядите, земля показалась уже!
Воскликнули спутники Дана Оге.
— А может, то облако?
