накидки моего преследователя.
— Брр… — поморщилась я. — И часто ты проделываешь такие номера?
— Иногда приходится, — подмигнул мне Стю. — Значит, здесь был некто в плаще.
— А без этого огрызка ты бы мне не поверил? — обиженно полюбопытствовала я.
— Успокойся, Джо. Ты что-то слишком нервная в последнее время. Поцелуи Стива явно идут тебе не на пользу, — добавил он, и в этой шутке мне послышались угрюмые нотки.
— Я не целовалась со Стивом, — возразила я.
— А что же это было? Традиция сочельника?
Я подумала о том, что Стю даже не подозревает, насколько близок к правде.
— Да, он пытался меня поцеловать, — заявила я Стю. — Ну и что с того?
— Да ничего, — с деланым равнодушием пожал плечами Стю и, вытащив из кармана носовой платок, засунул туда очередную «археологическую» находку, на этот раз извлеченную не из недр земли, а из собачьей пасти. — Это ты начала объяснять, а я ведь ничего не спрашивал.
И действительно, с чего это я решила перед ним отчитываться? — разозлилась я на себя. Можно подумать, я должна спрашивать у него благословения перед каждым поцелуем.
— И заходил я вовсе не для того, чтобы застать тебя со Скипером, — продолжил Стю, — а чтобы рассказать кое о чем.
— Да ничего ты не застал, — снова разозлилась я, но Стю перебил меня:
— Ты можешь хоть минуту подождать со своим Скипером?
— Да, — кивнула я, но «своего Скипера» мысленно пообещала Стю припомнить.
— Перед тем как пропал скелет, я успел собрать кое-что для биохимического анализа. Конечно, анализ получился не таким полным, как хотелось бы, но все-таки нечто любопытное мне удалось обнаружить. На зубах у нашей находки — отложения порфирина. Порфирин — это пигмент, который, например, входит в небелковую часть молекулы гемоглобина.
— Стю, ты можешь сколько угодно сыпать терминами, и я пойму тебя примерно так же, как обезьяна принципы космического кораблестроения. Порфирин, гемоглобин, — раздраженно буркнула я. — Хотя гемоглобин вроде бы содержится в крови, — вспомнила я. — Во всяком случае, я слышала фразу «недостаток гемоглобина в крови».
— Да, ты права, у человека гемоглобин содержится в эритроцитах, — терпеливо продолжил объяснять Стю. — И основная его функция — обеспечивать перенос кислорода в ткани. У белка гемоглобина есть небелковая часть, которая называется гем. Так вот этот гем — один из порфиринов.
— Ну так как это связано с зубами? — Мои собственные зубы уже не попадали друг на друга от холода.
— А так, что отложения порфирина на зубах очень странное явление, — наконец-то выдал Стю. — У человека, которому принадлежал этот скелет, были серьезные неполадки со здоровьем.
— Стю, а не думаешь ли ты, что эта странность вовсе не болезнь, а признак вампиризма? — затаив дыхание, спросила я. Ведь знала, у кого спрашивать…
Стю осуждающе покачал головой.
— Каждый верит в то, во что хочет верить. Я уже отправил результаты анализов медикам и думаю, что очень скоро они нам объяснят, чем таким болел наш пропавший друг. Конечно, будет обидно, если исследование века накроется медным тазом из-за пропажи скелета. Но это еще не все. Сегодня я был в полиции, где заявил, что пропали двое рабочих…
— Наконец-то хоть кто-то это сделал! — вырвалось у меня. — Местные считают, что это бессмысленно, потому что им все равно никто не поможет.
— В какой-то степени они правы, — грустно улыбнулся Стю. — Но не потому, что вампиров можно убить только серебряной пулей, которой нет в пистолете полицейского, а потому, что полицейские ведут себя хуже вампиров.
— Что они тебе сказали?
— То, что и предполагалось. Они не будут никого искать, тем более что пропавшие рабочие наняты не в этих местах. И нет никаких подозрительных обстоятельств. В общем, нечего портить нам Рождество, вот что они сказали, — вздохнул Стю. — Единственное, чего мне удалось добиться, так это уговорить их сделать запрос в те места, где официально живут пропавшие рабочие. Сам я, честно сказать, не знаю о них ничего, кроме имен.
— Я была сегодня в церкви, — призналась я. — Донован Перквилл, пастор, посоветовал мне уехать из города — он как будто предчувствовал, что я встречу это… создание. Бервикцы, по-моему, уже даже не боятся, а ненавидят этих Крейнов. Что происходит, Стю? — Я посмотрела на Стю так, словно он знал ответ на мой вопрос.
Но Стю, хоть и понимал гораздо больше меня в своих «гемах» и «порфиринах», все же не смог мне ответить. Он только посмотрел на меня своим спокойным и твердым взглядом, а потом прижал к себе, да так крепко, что я испугалась, что задохнусь.
— Не надо бояться, Джо, — прошептал он мне на ухо, и я почувствовала, как его теплое дыхание легким перышком щекочет мою щеку. — Пока я рядом, ничего с тобой не случится.
И хотя у меня не было уверенности Стю, хотя я чувствовала себя напуганной и смертельно уставшей, все же мне передалось его тепло и я была бесконечно благодарна ему за бескорыстную поддержку, в которой сейчас так нуждалась.
Очень скоро внизу, под холмом, раздался шум мотора, и Стив отвез нашу троицу — Стю, Нильса и меня — к миссис Мобивиш, которая была несказанно рада видеть меня в добром здравии и относительно хорошем настроении.
Остаток сочельника прошел в милой доброжелательной атмосфере, если, конечно, не считать того, что Стю чуть не сломал себе зуб, по ошибке схватив со стола рождественскую лепешку, которую миссис Мобивиш хранила с самой своей молодости и каждый раз, в канун Рождества, с гордостью выкладывала ее на специальный поднос.
Мы со Стю решили, что я пока буду молчать о том, что случилось со мной. Бервикцы и без того встревожены и возбуждены, к тому же мой рассказ никому и ничем не поможет.
У меня все еще остаются сомнения в том, что Стю безоговорочно поверил в мою историю. Но можно ли осуждать его за это? Ведь в первую очередь он ученый, а наука основывается на фактах, а не на предположениях.
Жаль только, что свою трезвую логику Стю переносит и на те чувства, которые невозможно исследовать, разложить на химические элементы. Теперь я поняла, почему так обиделась, когда Стю устроил мне сеанс психоанализа, нарисовав портрет моего типа мужчин. Он делал это с той же точностью, с какой разбирал бы состав химического вещества. А я живой человек, изменчивый и непостоянный.
Да, в чем-то он прав и меня действительно всегда восхищали люди, к которым все тянутся, как к солнечному свету. Да, возможно, мне хочется украсть для себя частичку этого света, чтобы привлечь к себе внимание, которого в детстве не дали мне родители: отец, поставивший во главу угла карьеру, и мать, поставившая отца на пьедестал.
Думаю, что людей, подобных мне, немало, как и веществ со схожими свойствами в пробирках, над которыми колдует Стю. Но я — человек, а потому способна меняться, способна удивлять и… способна любить».
В окошко, карниз которого уже порядочно завалило снегом, кто-то кинул камешек. Эмми вздрогнула и подняла голову.
Может быть, послышалось? А вдруг это Тайлер?
Она резво подскочила с ящика, подбежала к окну и, протерев замерзшее стекло предварительно согретой дыханием ладонью, посмотрела вниз.
Внизу, по колено в снегу, нападавшем всего за один вечер, стоял Ник. В руках у него Эмми разглядела белоснежную розу на длинной тонкой ножке.
Еще сегодня утром Эмми сочла бы это безумно романтичным поступком и даже позволила бы Нику поцеловать себя где-нибудь в тихом дворике. Но все изменилось с тех пор, а Ник остался прежним Ником: парнем, который думает, что предательство можно загладить подарком, даже таким романтичным, как
