меня убить.
— Горячим кофе? — хмыкнула Ивон.
— На вашем месте я бы вообще помолчала. Похоже, вы копия своей матери. Ах, забыла. От отца вы тоже унаследовали кое-что не очень приятное.
— Видно, и ваш сынок кое-что от отца перенял. Правда, ваш муженек просто собрал вещички и смылся к другой, а сынок оказался похитрее. Хотел и в лодку сесть, и рыбку съесть, — прошипела Анжела.
— Если она не замолчит, я сама ее убью! — побелев, как костюм миссис Дженкинс, прохрипела Диана.
— Да успокойтесь вы обе! — Джерри слегка встряхнул мать и покосился на Анжелу. — Хватит, уймитесь. Не лезьте не в свое дело.
— Ничего себе — не в свое, — оскорбилась Анжела.
— Мама, пожалуйста, пойдем, — умоляюще посмотрела на мать Ивон.
— Учтите, я не спущу вам оскорблений, — отрезала Анжела и, вырвав у дочери руки, наконец-то удалилась.
Диана тоже удалилась, чтобы побеседовать с адвокатом сына.
Ивон и Джерри молча посмотрели друг на друга. В руках Ивон держала тот самый злосчастный стаканчик с кофе, которым ее мать чуть было не облила ее свекровь. Джерри инстинктивно потянулся за стаканчиком и дотронулся пальцами до пальцев Ивон. Пальцы были теплыми, но Джерри знал, что они согреты не изнутри, а снаружи — кофе в стаканчике еще не успел остыть.
На секунду он испытал чувство такой острой жалости к себе и к Ивон, что ему мучительно захотелось сказать жене что-то теплое, ободряющее. Но она отдернула руку, и желание Джерри мгновенно испарилось.
— Я только хотел взять стаканчик, — мрачно усмехнулся он. — Не бойся, я не кусаюсь. Или ты уже сама веришь в то, что пытается доказать твой адвокат? Жестокое обращение. Разве я был жестоким? Разве я хоть раз ударил тебя?
Глаза Ивон стали какими-то пустыми, как беззвездное ночное небо перед пасмурным утром.
— Нет, не ударил, — покачала она головой. — У тебя талант: ты бьешь очень больно, но не руками. И синяков потом никто не видит.
— Да что ты говоришь, Ивон? — растерянно пробормотал Джерри. — О чем ты?
— О тебе, Джерри. Думаешь, что если ты меня не трогал, то все у нас было хорошо?
— Ну, положим, не все, — насупился Джерри. — Я и не говорил никогда, что все у нас хорошо. Но ты знаешь, Ивон, я не видел и не вижу никаких причин разводиться. Во всяком случае, тебе не в чем меня упрекнуть.
— Неужели? — саркастически усмехнулась Ивон. — Ты только что одну из них озвучил.
— Какую же?
— Ты врешь. А если ты не врал, то недоговаривал. Между нами всегда была стена из этих твоих недомолвок. Я никогда не могла с тобой поговорить — ты всегда уходил в себя. Не знаю, что ты там прячешь, — Ивон стукнула кулачком по своей груди, — но пускать туда ты не хочешь никого.
— Да, я не умею выворачивать себя наизнанку, — холодно отозвался Джерри, убирая за спину руку, которую совсем еще недавно протягивал за стаканом. — Это ты могла напиться и вывалить на меня все свои проблемы.
— Мои проблемы? — криво усмехнулась Ивон. — Зачем ты пытаешься сохранить брак, Джерри? В браке проблемы общие, а не твои или мои. Признайся честно, ты делаешь это из принципа? Мне назло, как обычно?
— Делать назло — твоя прерогатива. Ведь ты Данкина не просто так сюда притащила, сознайся. Только не говори мне, что он пришел тебя поддержать. Мой редактор почему-то сюда не приперся.
— Рассел сам захотел прийти. Я его не звала.
— Ах он уже Рассел, — язвительно улыбнулся Джерри. — Я смотрю, вы быстро сблизились после того, как ты от меня ушла.
— Не перекладывай с больной головы на здоровую, — раздраженно перебила его Ивон.
— Злишься? Значит, я прав, — торжествующе ответил Джерри и тут же понял, что у него, в отличие от Ивон и Рассела, нет никакого повода торжествовать. — Черт возьми, а старик Шекспир был прав…
— Только не надо говорить про башмаки, которых я не износила, и про вероломство, которого не было, — хмыкнула Ивон. — Мы разошлись, и я считаю себя свободной. И оправдываться перед тобой не собираюсь. А если ты хочешь считать, что мы с Расселом любовники, на здоровье. Может быть, хотя бы это вразумит тебя дать мне развод.
— Вот как? — Джерри попытался растянуть губы в усмешке, но они не слушались. — Ну так можешь не обольщаться, дорогая Ивон. И твой Рассел пусть тоже губу не раскатывает. Развода ты не получишь.
— Это судье решать, — бросила Ивон и направилась к матери, которая все это время смотрела на дочь и зятя тревожным взглядом.
Наверное, мама боится, что мы помиримся, усмехнулась Ивон. Можешь не волноваться, дорогая мамочка. У Джерри нет шансов.
Судя по всему, Анжела Дженкинс именно этого и боялась. Когда Ивон подошла к матери, та немедленно набросилась на дочь:
— Ну что ты с ним болтаешь, Ивон? Можно подумать, этот писателишко скажет тебе что-то умное. Только и знает, что несколько стишков. А ты мне еще его расхваливала, когда вы познакомились: «Мамочка, он такой умный, мамочка, он читает стихи, мамочка, он пишет книгу». Ну и что он написал, твой гений? Несколько жалких книжонок, и те про всякую нечисть.
Ивон ничего не ответила и лишь покосилась на взбитый хмурыми морщинами лоб Джерри.
Когда мы познакомились, мама, то, казалось, и неба будет мало, чтобы открыть все звезды нашей любви…
4
— Ивон, признавайся, на какой диете сидишь?
— Да, расскажи-ка нам, подруга, что ты такое ешь, что совершенно не толстеешь.
Счастливая Ивон отвернулась от зеркала и смеясь посмотрела на двух молоденьких девушек, своих коллег.
— Мороженое тоннами и булочки с абрикосовым вареньем.
— Не может быть! — восхищенно выдохнула Элис.
— Все ты врешь, — недоверчиво покосилась на нее Лилиан.
— Честное слово, — пробормотала смущенная Ивон. — Просто я, наверное, в папу пошла. Он много ест, но при этом совершенно не толстеет.
— Везет же некоторым, — вздохнула Лилиан и потрепала себя за пухленькие щечки. — А вот я никак не могу похудеть.
— Не в этом счастье, — махнула рукой Элис. — Вот, например, Джерри Уэллинг. Он далеко не худой, даже полный. А женщины его обожают. Я знаю одну такую. Она мне вообще призналась, что готова провести с Уэллингом ночь и не претендовать на большее.
— Ночь с Уэллингом провести несложно, — деловито заявила Лилиан. — А вот удержать его — поди попробуй. Многие пытались. Но он ни с кем не встречается больше недели.
— А мне не нравится Уэллинг, — призналась Ивон. — Он какой-то… ненастоящий. Мне кажется, Уэллинг из тех мужчин, которые вечно делают вид, что никто им не нужен, а на самом деле привязчивый как собачонка. Просто не нашлось еще женщины, которая могла бы его приручить.
— А ты смогла бы? — захихикали девушки.
— Я уж точно не роковая женщина, — улыбнулась Ивон. — Да и ни к чему это мне. Я хочу влюбиться
